День Шакала

— Закончили? — спросил англичанин.

— Да, все готово. Очень хорошая работа, я это гарантирую.

Англичанин протянул руку:

— Покажите.

Бельгиец также закурил и отрицательно покачал головой.

— Пожалуйста, поймите, месье, тут слишком людное место. К тому же, их лучше смотреть при хорошем освещении, особенно французские документы. Они в студии.

Шакал одарил его ледяным взглядом, затем кивнул:

— Ладно. Пойдемте и посмотрим на них без свидетелей.

Несколько минут спустя они вышли из бара, поймали такси и доехали до угла улицы, на которой располагалась фотостудия. Стоял теплый, ясный вечер, и, хотя узкая улочка утопала в тени, англичанин не снял темных очков, чтобы не быть узнанным. По пути им встретился лишь один старик, согнутый артритом и не отрывающий глаз от земли.

Бельгиец открыл дверь своим ключом. В приемной царил глубокий полумрак, словно за окном была ночь. Лишь редкие полоски серого света просачивались между фотографиями, развешенными на стекле. Англичанин различил очертания стула и стола. Сквозь бархатные портьеры бельгиец провел его в студию и включил верхний свет.

Из внутреннего кармана он достал конверт из плотной бумаги и выложил его содержимое на маленький столик красного дерева. Затем поднял столик и перенес его под свисающую с потолка люстру.

— Пожалуйста, месье, — он широко улыбнулся и указал на три документа, лежащих на столе.

Англичанин поднял первый и вгляделся в него. Его водительское удостоверение с новым листком, вклеенным на первой странице. Листок информировал читателя, что мистер Александр Джеймс Квентин Даггэн из Лондона, округ W.I., имеет право управлять транспортными средствами категорий 1, 1a, 2, 3, 11, 12 и 13 с 10 декабря 1960 по 9 декабря 1963 года включительно. Выше значился номер удостоверения, естественно, вымышленный, и слова «Муниципалитет Лондона» и «Закон о дорожном движении 1960 г.». Затем «Водительское удостоверение» и «Пошлина 15 шил., уплачена».

Превосходная подделка, отметил Шакал.

Вторым он взял французское удостоверение личности, выданное Андре Мартину, пятидесяти трех лет от роду, родившемуся в Кольмаре и проживающему в Париже. С фотографии в уголке удостоверения на него смотрел он сам, постаревший на двадцать лет, с волосами серо-стального цвета, подстриженными «под ежик», всклокоченными и спутанными. Само удостоверение было в пятнах, мятое, документ работающего человека.

К третьей подделке он отнесся с наибольшим вниманием. Фотография чуть отличалась от вклеенной в удостоверение личности, ибо даты выдачи этих документов разнились на три месяца. Хотя на самом деле его фотографировали в один и тот же день, на третьем документе рубашка стала более темной, а на подбородке появилась щетина. Умелое ретуширование позволило добиться такого эффекта, создавая впечатление, что подателя документов фотографировали в разных местах и в разной одежде. В обоих случаях бельгиец продемонстрировал незаурядное мастерство. Шакал поднял голову и убрал документы в карман.

— Очень хорошо. Как раз то, что мне нужно. Поздравляю вас. Насколько я помню, вам причитается еще пятьдесят фунтов.

— Совершенно верно, месье.

Англичанин вытащил тонкую пачку из десяти пятифунтовых банкнот, но не спешил положить их на стол.

— Но это еще не все, не так ли?

Бельгиец безуспешно попытался придать лицу недоуменное выражение.

— Месье?

— Подлинный вкладыш водительского удостоверения. Я же говорил, что вы должны вернуть его мне.

Не вызывало сомнений, что бельгиец играет. Его брови изумленно взмыли вверх, словно он только что вспомнил об этом. Он повернулся, прошелся по комнате, склонив голову, словно в глубоком раздумье, заложив руки за спину. Затем взглянул на англичанина:

— Я подумал, что нам следует поговорить об этом листке бумаги, месье.

— Да? — бесстрастный тон англичанина не выдавал его чувств.

Так же как лицо и глаза, затуманенные, словно погруженные в себя.

— Дело в том, месье, что подлинника первой страницы водительского удостоверения с вашим, как я понимаю, настоящим именем здесь нет. О, пожалуйста, пожалуйста… — он словно хотел успокоить тревогу англичанина, которой тот ни в коей мере не выказывал, — он в очень надежном месте. В моем личном сейфе в банке, который не может открыть никто, кроме меня. Видите ли, месье, в моем деле необходимо принимать меры предосторожности, гарантировать, если хотите, собственную безопасность.

— Так чего вы хотите?

— Я надеялся, дорогой сэр, что вы, возможно, согласитесь обговорить условия обмена этого клочка бумаги на сумму, несколько большую ста пятидесяти фунтов, которые уже упоминались в этой комнате.

Англичанин тихо вздохнул, словно удивленный способностью своего собеседника так усложнять собственное пребывание в этом бренном мире. Ничем более он не показал, что предложение бельгийца заинтересовало его.

— Так что вы на это скажете? — вкрадчиво спросил бельгиец.

— Мне уже приходилось иметь дело с шантажистами, — ровным голосом заметил англичанин.

Бельгиец ужаснулся: