Дэн Сяопин

В целях эффективности пропаганды Дэн и его подчиненные использовали разные методы, приноравливаясь ко вкусам не слишком образованной аудитории. Разыгрывали патриотические спектакли, пели песни, вывешивали на стенах домов и храмов дацзыбао (газеты больших иероглифов), выступали на массовых митингах с зажигательными речами, вели задушевные беседы с бойцами и местными жителями. Словом, старались доходчиво разъяснять «современную ситуацию и пути преодоления кризиса, разоблачая жестокость врага»¹⁸⁰.

Однако их усилия и призывы не везде находили отклик, даже несмотря на то что в горах ютилось немало беженцев из захваченных японцами городов и поселков, люто ненавидевших агрессоров. Дело в том, что в то время дивизионное командование «не предпринимало никаких мер в экономической области… Люди жили в нищете, армия испытывала огромные трудности в снабжении». Более того, солдаты и командиры рассматривали «оккупированные врагом районы» как «свои колонии». «Мы занимались только экспроприацией [иными словами, грабили тех, кто жил за пределами опорной базы], но многого собрать [все равно] не могли. Это был период, когда мы (главным образом в Тайхане) жили наиболее бедно», — рассказывал Дэн. Не удивительно, что войска компартии «производили очень плохое впечатление на население [оккупированных врагом] районов», а их авторитет был почти нулевым¹⁸¹.

Жители окрестных селений, в основном мелкие владельцы земли, крайне нищие даже по масштабам Китая, благодарили судьбу только за то, что коммунисты не посягали на их ничтожную земельную собственность, поскольку еще в ноябре 1935 года Политбюро ЦК коммунистической партии и ЦИК Китайской Советской Республики изменили тактику по отношению к трудовому крестьянству, отказавшись от уравнительного передела¹⁸². Новая аграрная политика коммунистов объяснялась переходом к тактике единого антияпонского фронта, а также тем, что на севере Китая крупных дичжу и фунун можно было по пальцам пересчитать, хакка же отсутствовали, а пауперы, мало отличавшиеся от мелких крестьян по уровню жизни, даже при уравнительном переделе ничего особенного получить не могли. И на севере Шэньси, и почти повсеместно в Шаньси сельские жители балансировали на грани голодной смерти. В Шаньси, например, накануне прихода коммунистов, в 1933 году, разразилась страшная засуха, которая длилась несколько лет, а перед самой войной сменилась наводнением. Множество людей погибли тогда от голода, а те, кто выжил, влачили жалкое существование. Особенно тяжелое положение сложилось как раз в горах Тайхан, где к 1938 году в живых осталось всего-то полтора миллиона человек¹⁸³.

Так что грабить у этих людей и вправду было почти нечего. Именно поэтому 129-й дивизии в первое время приходилось туго. Вместо того чтобы налаживать сельскохозяйственное производство и облегчать бремя крестьян, Лю Бочэн, полагаясь на военную силу, занимался в основном расширением своего района и созданием новых баз в Шаньси, Хэбэе, Хэнани и Шаньдуне, а Дэн, как мы знаем, усиливал пропаганду. К середине весны 1938 года 129-й дивизии удалось образовать несколько баз в тылу врага. В этом ей помогли действовавшие в Тайхане 1-я и 3-я колонны местной так называемой Новой шаньсийской армии, а также гоминьдановская Лига жертв во имя спасения родины, образованная по инициативе Янь Сишаня еще в сентябре 1936 года¹⁸⁴. В конце апреля на совещании военно-политического совета 129-й дивизии, созванном Дэном по приказу Мао Цзэдуна и Лю Шаоци, было принято решение учредить военный район Шаньси — Хэбэй — Хэнань¹⁸⁵.

А через четыре месяца Дэн отправился обратно в Яньань на пленум ЦК Компартии Китая. Впервые его пригласили на такое крупное партийное мероприятие как полноправного участника, даже несмотря на то что он не являлся членом Центрального комитета. Пленум, проходивший с 29 сентября по 6 ноября, вообще был расширенным: в нем участвовали 56 человек, но только 18 из них являлись членами или кандидатами в члены ЦК. Остальные были крупными военачальниками или, как Дэн, большими партийными функционерами¹⁸⁶.

Пленум имел огромное значение как для всей партии, так и лично для Дэна. На нем с обширным докладом, длившимся три дня, выступил Мао, к тому времени с помощью Сталина и Исполкома Коминтерна установивший полный контроль над Коммунистической партией Китая: в сентябре 1938 года китайские коммунисты получили указание из Москвы признать вождем китайского народа именно Мао Цзэдуна¹⁸⁷. Мао дал понять собравшимся, что теперь, после сплочения коммунистов вокруг него, необходимо пересмотреть историю партии, отделив «правду» от «лжи» и воздав каждому по заслугам, понятно, в соответствии с тем, как они относились к его правильной линии. И в первую очередь — отбросить догматизм, «китаизировав» учение Маркса — Энгельса — Ленина — Сталина¹⁸⁸.