День славы к нам идет

Недалеко от входа стояли марсельцы. Жан узнал их командира Муассона. Подойдя ближе, увидел Мишеля Леблана. Они не встречались несколько дней: Мишель квартировал теперь с земляками в монастыре Кордельеров.

— Как Николетта? — спросил он.

— Весела и здорова. Играет с Полем во дворе…

— Я скучаю о ней. Мне очень хотелось увидеть ее, побывать у вас, но сам знаешь, какие наступили дни… Не то время, чтобы ходить в гости. Даже к единственной любимой дочери… Скажи, Жан, а твоя милая тетушка Мадлен не навещала вас?

— Давно ее не было. Она очень занята в своем театре. Выступает каждый вечер. Играет и поет. У нее такой голос! Чистый и звонкий, как колокольчик… Вам надо обязательно сходить в театр и увидеть Мадлен на сцене.

— Непременно схожу. Вот возьмем замок, и пойду в театр. Мадлен… Мадлен Флери… — мечтательно произнес Мишель. — Так зовут актрису?

— Да. Мадлен Флери. Звучит, по-моему, неплохо.

— Как музыка… Мадлен красива…

— Пожалуй… Бог, как говорится, не обидел.

— Какие у нее волосы! Я ни у одной из женщин не видел таких волос! Как расплавленное золото… Послушай, Жан, не мог бы ты передать ей…

— Что?

— Если случится…

— Что передать?

— Передай… Нет, не надо. Я передумал. А впрочем…

Но они не смогли закончить этот разговор: командир приказал построить батальон. У ворот поднялась толчея, суматоха. Швейцарец-привратник, то ли поддавшись уговорам осаждающих, то ли испугавшись их бешеного натиска, непрекращающихся ударов, открыл ворота Королевского двора. Марсельцы бросились туда вместе с гвардейцами батальона секции Гобеленов. Они вкатили во двор четыре пушки и нацелили их на окна замка.

ВЫЛАЗКА ШВЕЙЦАРЦЕВ

Жан остался на площади. Она заметно опустела и стала как бы просторнее. Адъютант Сантера ждал оглушительных и раскатистых пушечных залпов, ожесточенной пальбы из ружей, но было тихо. Люди предместья и марсельские федераты проникли на Королевский двор, и он точно поглотил их. Эта тишина казалась странной и зловещей.

Но что это? Какой-то резкий звук. Будто вылетела пробка из бутылки. Из одной и через мгновенье — сразу из нескольких… Зачастили, затрещали выстрелы.

А потом со двора повалил народ. Людской поток стремительно увеличивался. Разгоряченные, потные, гневные лица. Вопли, стоны, яростные крики.

— Ловушка!

— Швейцарцы напали на нас!

— Мы не хотели кровопролития! Не собирались стрелять!

— Можно было мирно договориться!

— Нам ответили свинцом!

Толпы отступавших увлекли Жана за собой. Он побежал вместе со всеми, сам не зная куда. Ружейные выстрелы раздавались все ближе, гремели, отдаваясь в ушах. Над площадью повис сизоватый дым, запахло пороховой гарью. Швейцарцы, приняв боевой порядок, неся знамена с белыми крестами, преследовали бегущих людей, стреляя на ходу. Спасаясь, инсургенты покидали площадь, растекаясь по прилегающим к ней улицам.

Но вылазка швейцарцев не увенчалась успехом.

Загрохотали пушки: канониры стоявших на площади орудий картечью отразили их атаку.

Жан очутился среди солдат и санкюлотов на улице Сен-Никэз, расположенной параллельно Карусельной площади. Люди постепенно приходили в себя, тяжело переживая случившееся.

Один солдат сказал:

— Швейцарцам приказали стрелять офицеры. И они подчинились, потому что у них строгая дисциплина.

— Нам от этого не легче, — заметил другой солдат. — Сколько наших полегло!

— Надо было дождаться Сантера, батальонов с правого берега. Тогда не пришлось бы удирать, как зайцам…

— Да, поспешили… Хотелось побыстрей захватить дворец.

— А что с Муассоном?

— Командир ранен! В ногу…

— Я видел, как его вынесли из замка, а потом со двора…

Жан понял, что находится среди марсельцев.

Федерат, с окровавленной повязкой на голове, говорил, жестикулируя, обращаясь к товарищам и толпившимся вокруг патриотам:

— Ведь все вначале было хорошо. Разве мы желали зла швейцарцам? Они такие же солдаты, как и мы. Из простого люда… Правда, они охраняют короля и получают за это жалованье. Ну и пусть… Каждый зарабатывает на жизнь как может… Мы хотели, чтобы они перешли на нашу сторону. Или чтобы хотя бы не мешали нам подняться по лестнице в покои короля. Не пускали в ход оружие. И солдаты швейцарской стражи с сочувствием отнеслись к нам. Их можно было уговорить…

— Да, так было дело, — подтвердил санкюлот со скуластым лицом. — Я плотовщик. Мы, плотовщики, пришли с баграми… Я вместе со всеми вбежал во двор. Двери в замок открыты. Наши идут туда, и я за ними. Там уже полно народа. Я огляделся. Колонны, высоченный потолок. Светло от солнца. Красиво. У этого Бурбона хорошее жилье… Красные мундиры, скажу я вам, не собирались в нас стрелять. Я своей длинной палкой с крючком на конце зацепил одного за кожаный пояс и притянул к себе. Он смеялся… Мы обнялись…

— А что потом? — спросил Жан, с жадным вниманием слушавший этот разговор.