День смерти

В комнате пахло приторной сыростью, как от цветов, оставленных умирать в вазе. Казалось, волосы у меня встали дыбом. Вроде что-то шевельнулось? Снова. Я затаила дыхание и услышала какие-то звуки.

Кто-то дышал!

Во рту пересохло, я сглотнула и попыталась уловить малейшее движение. Кроме ритмичных вдохов и выдохов, ничего не было слышно. Я медленно кралась вперед, пока из темноты не стали появляться отдельные предметы. Кровать. Человеческое тело. Тумбочка со стаканом воды и вазочкой с таблетками.

Еще пара шагов – и я рассмотрела длинные светлые волосы на лоскутном одеяле.

Неужели правда? Неужели Бог ответил на мои молитвы так быстро?

Я кинулась вперед и повернула голову лежащей женщины, чтобы увидеть лицо.

– Гарри!

Боже, да, Гарри.

Голова качнулась, сестра глухо застонала.

Я тянулась к вазочке с таблетками, когда запястье мое перехватила чья-то рука. Она сжала мне горло, перекрывая доступ воздуха. Другая рука закрыла мне рот.

Я дернула ногами и попыталась ногтями выцарапать свободу. Каким-то образом мне удалось стряхнуть чужие пальцы с запястья и выкрутить руку, зажимающую рот. Прежде чем она ушла за спину, я заметила кольцо. Черный квадрат с мальтийским крестом и мелкозазубренными краями. Вырываясь, я вспомнила рану в мягкой бледной плоти и поняла: этот человек без колебаний заберет мою жизнь.

Я пыталась кричать, но убийца Малахии душил меня и закрывал рот. Потом мою голову повернули в сторону и прижали к костистой груди. В полутьме я увидела бледный глаз и полосу белых волос. Несколько световых лет прошло, пока мне удалось вдохнуть. Легкие горели, пульс бился как бешеный, я то теряла сознание, то приходила в себя.

Послышались голоса, но мир уже проваливался в пустоту. Боль в коленке таяла, разум перестал различать ощущения. Похоже, меня тащили. Я ударилась обо что-то плечом. Мягко под ногами. Снова твердо. Мы миновали еще одну дверь, безжалостная рука сжимала мою трахею.

Меня поставили на ноги, что-то жесткое обхватило запястья. Руки рвануло вверх, но голова и горло освободились, я могла дышать! Я услышала собственный стон, когда легкие начали наполняться драгоценным воздухом.

С восстановившейся чувствительностью вернулась и боль.

Ныло горло, дыхание давалось с трудом. Плечи и локти вытянулись вверх, ладони замерзли и онемели высоко над головой.

«Забудь о теле! Думай!»

Большая комната, как в гостиницах и на постоялых дворах. Дощатый пол и тяжелые бревенчатые стены освещает единственная лампа. Я подвешена на балке, моя тень с высоко поднятыми руками похожа на творения Джакометти.

Я повернула голову, и яйцеобразная тень от черепа удлинилась в мерцающем свете. Двухстворчатая дверь впереди. Каменный очаг слева. Венецианское окно справа. Я запомнила расположение.

Услышав голоса позади, я повернулась одним плечом вперед и оттолкнулась ногами. Тело извернулось, и я на мгновение, пока веревка не вернула меня назад, увидела их. Узнала полосатые волосы и глаза мужчины. Но кто с ним?

Разговор прервался, потом продолжился на пониженных тонах. Послышались шаги, за ними – тишина. Я поняла, что осталась одна. Задержала дыхание и начала ждать.

Когда она появилась передо мной, я удивилась, но не сильно. Сегодня она уложила косички на голове, а не распустила их по плечам, как тогда, на улице Бофорта с Катрин и Карли.

Женщина стерла слезу с моей щеки.

– Боишься?

Ее глаза оставались холодными и жесткими.

Мой страх раззадорит ее, как гончего пса!

– Нет, Элли. Только не тебя и не твою кучку фанатиков.

Боль в горле мешала говорить.

Она провела пальцем по моему носу, губам. Я почувствовала шершавую кожу.

– Не Элли. Je suis Elle [38] . Я – Она. Женское начало.

Я узнала глубокий голос с придыханием.

– Высочайшая жрица смерти! – сплюнула я.

– Тебе не следовало нас трогать.

– Вам не следовало трогать мою сестру.

– Она нужна нам.

– Вам что, других мало? Или каждое убийство так тебя возбуждает?

«Заставь ее говорить. Тяни время».

– Мы наказываем непокорных.

– Поэтому вы убили Дейзи Жанно?

– Жанно, – резким от презрения голосом сказала она. – Злобная, путающаяся под ногами старая дура. Наконец она оставила его в покое.

Как заставить ее продолжить разговор?

– Жанно не хотела, чтобы умер ее брат.

– Даниэль будет жить вечно.

– Как Дженнифер и Амали?

– Их слабость не давала нам двигаться вперед.

– Значит, слабых вы скармливаете псам?

Ее глаза сузились и полыхнули огнем. Горечь? Сожаление? Предвкушение?

– Я подняла их из грязи и показала, как жить. Они выбрали смерть.

– В чем вина Хайди Шнайдер? В любви к мужу и детям?

Ее взгляд помрачнел.

– Я показала путь, а она принесла в мир яд! Зло в двойном размере!

– Антихрист.

– Да! – прошипела женщина.

«Думай! Что она говорила в Бофорте?»

– Ты думаешь, смерть – это переход в процессе развития. Значит, ты совершенствуешься, убивая младенцев и старух?

– Новый порядок нельзя осквернять нечестивцами.

– Детям Хайди исполнилось всего четыре месяца! – Мой голос ломался от страха и гнева.

– Они были злом!

– Они были детьми!

Я попыталась достать ее ногами, но веревка держала крепко.

За дверью слышались шорохи, шаги других людей. Я подумала о детях из общины с острова Святой Елены и почувствовала, что задыхаюсь.

Где Даниэль Жанно?

– Сколько еще младенцев зарежете вы со своим мясником?

Уголки ее глаз почти неразличимо дрогнули.

«Заставь ее говорить».

– Ты прикажешь умереть всем своим последователям?

Она молчала.

– Зачем тебе моя сестра? Остальные перестали слушаться?

Мой голос звучал нервно и на две октавы выше, чем обычно.

– Она заняла освободившееся место.

– Она не верит в Судный день.

– Твоему миру приходит конец.

– В последний раз, когда я его видела, все шло отлично.

– Вы вырубаете леса, чтобы делать туалетную бумагу, и сливаете яды в реки и океаны. Это называется «отлично»?

Она подошла так близко, что я видела, как у нее на висках пульсируют жилы.

– Умирай сама, если хочешь, но оставь в покое остальных.

– Необходимо строгое равновесие. Мне явилось число.

– Неужели? И все собрались здесь?

Она отошла, но не ответила. Я заметила блеск в ее глазах, точно луч, скользнувший по разбитому стеклу.

– Они не придут, Elle.

Глаза не поменяли выражения.

– Катрин не собирается умирать ради тебя. Она за несколько километров отсюда. В безопасности, со своим ребенком.

– Врешь!

– Не достичь тебе своего космического равновесия.

– Мне посланы знаки. Настал Судный день, и мы восстанем из пепла!

Ее глаза казались черными дырами в мерцающем свете. Я узнала взгляд. Безумие.

Я собиралась ответить, когда услышала рычание собак. Звук шел из глубины здания.

Я отчаянно дернулась, но веревки только туже затянулись. Дыхание превратилось в судорожные всхлипы. Я боролась неосознанно, не думая.

Я не могу! Не могу вырваться! А даже если могу, что тогда? Я у них в руках.

– Пожалуйста! – умоляла я.

Elle смотрела немигающим взглядом.

Рычание становилось все громче, я всхлипнула и снова задергалась. Я не сдамся без боя, пусть даже безнадежного.

Что делали другие? Я видела разорванную плоть и содранные скальпы. Рычание сменилось лаем. Собаки близко. Я тонула в ужасе.

Я извернулась и сумела заглянуть в боковое окно. Сердце пропустило очередной удар. Мне показалось или снаружи кто-то двигается?

«Не привлекай внимания к окну!»

Я опустила глаза и повернулась к Elle, все еще дергаясь, но думая только о фигурах на улице. Неужели спасение близко?

Elle молча наблюдала за мной. Прошла секунда. Другая. Третья. Я извернулась и украдкой снова взглянула в окно.

Сквозь заиндевевшее стекло увидела тень, метнувшуюся слева направо.

«Отвлеки ее!»

Я качнулась назад и уставилась на Elle. Окно находилось слева от нее.

Лай раздавался все громче. И ближе.

«Скажи что-нибудь!»

– Гарри не верит в…

Дверь отлетела внутрь, загремел голос:

– Полиция!

По деревянному полу застучали ботинки.

– Haut les mains!

Руки вверх!

Рычание и лай. Крики. Визг.

Рот Elle превратился в овал, потом в тонкую темную линию. Она вытащила пистолет из складок платья и направила на что-то позади меня.

Как только женщина отвела от меня взгляд, я схватилась руками за веревку, подтянула бедра вверх, оттолкнулась ногами и рванулась к ней. Боль пронзила плечи и запястья, тело выгнулось дугой, вырывая руки из суставов. Я взмахнула ботинками и изо всех сил ударила Elle по руке. Пистолет полетел в другой конец комнаты, за пределы видимости.

Ноги ударились об пол, и я поползла обратно – уменьшить давление на руки. Когда я подняла глаза, Elle застыла на месте, в грудь ей смотрело дуло полицейского пистолета. Одна темная косичка упала и висела на лбу, будто парчовый шарф.

На спину мне легли чьи-то ладони, сзади послышались голоса, они обращались ко мне. Потом меня освободили, и сильные руки наполовину донесли, наполовину дотащили меня до кушетки. Пахло морозным воздухом, мокрым деревом и английской кожей.

– Calmez-vous, madame. Tout est bien [39] .

Мои руки будто налились свинцом, колени расплавились. Хотелось откинуться назад и заснуть навечно, но я попыталась встать.

– Ma sœur! [40] Надо найти мою сестру!

– Tout est bien, madame [41] .

Меня уложили обратно на подушки.

Снова грохот ботинок. Двери. Выкрики. Elle и Даниэля Жанно уводят в наручниках.

– Где Райан? Вы знаете Эндрю Райана?

– Успокойтесь. Все будет хорошо.

Английский.

Я попыталась говорить нормальным голосом.

– Райан в порядке?

– Расслабьтесь.

Потом рядом оказалась Гарри, ее огромные глаза наполнены сонной дымкой.

– Мне страшно, – пробормотала она глухим слабым голосом.

– Все хорошо. – Я обняла ее онемевшими руками. – Я заберу тебя домой.

Гарри опустила голову мне на плечо, я – ей. Потом, вспомнив кое-что из религиозных наставлений детства, закрыла глаза, сцепила перед собой руки и, тихо заплакав, начала молиться за Эндрю Райана.