День смерти

Когда мы приехали в ресторан, мотоцикл Сэма уже стоял на парковке. Прошлым летом он присоединился к коллекции любимых игрушек: «лотусу», парусной лодке и сверхпортативному компьютеру. Я до сих пор не поняла: то ли Сэм так борется со средним возрастом, то ли пытается вернуться в человеческое общество после стольких лет жизни с приматами.

Хотя Сэм на десяток лет меня старше, мы дружим уже больше двадцати лет. Познакомились, когда я училась на втором курсе, а Сэм – второй год в аспирантуре. Мы потянулись друг к другу, скорее всего, потому, что наши жизненные пути сильно различались.

Сэм из Техаса, единственный ребенок в еврейской семье, владевшей пансионом. Когда ему исполнилось пятнадцать лет, отца убили из-за кассы с двенадцатью долларами. Из-за смерти мужа миссис Рейберн впала в глубокую депрессию, из которой так и не смогла выкарабкаться. На плечи Сэма, помимо учебы в старших классах, легла забота о пансионе и матери. После смерти миссис Рейберн, через семь лет, он продал пансион и ушел служить в военно-морские силы. Он был неутомим, зол и ничем не интересовался.

Жизнь в армии только укрепила цинизм Сэма. В лагере для новобранцев его раздражало дурацкое поведение товарищей, он все больше и больше замыкался в себе. Во время кампании во Вьетнаме часами наблюдал за птицами и животными, тем самым спасаясь от окружающих ужасов. Его напугало кровавое зрелище войны, терзало неимоверное чувство вины из-за собственного участия в ней. Животные в сравнении с людьми казались невинными тварями, которые не изобретают изощренных планов, чтобы убивать себе подобных. Ему особенно нравились обезьяны, порядок в их обществе, способность решать споры с минимальными физическими потерями. В первый раз Сэм на самом деле чем-то заинтересовался.

Сэм вернулся в Штаты и поступил в Университет Иллинойса в Урбана-Компейне. Через три года получил степень бакалавра, а когда мы познакомились, уже работал ассистентом преподавателя по курсу введения в зоологию, на который я и записалась. Студенты знали его взрывной характер, острый язык и раздражительность. Особенно если попадался медлительный или плохо подготовленный ученик. Сэм придирался к деталям и отличался не только требовательностью, но и абсолютной честностью при выставлении оценок за работу.

Когда мы познакомились поближе, я узнала, что Сэму нравятся очень немногие люди, но тем, кто допускался в узкий круг избранных, он становился верным другом навсегда. Однажды Сэм сказал мне, что после стольких лет с приматами он больше не может вписаться в общество людей. Жизнь обезьян показала ему, насколько нелепо ведут себя люди.

Со временем Сэм переключился на физическую антропологию, написал работу в Африке и получил докторскую степень. После нескольких университетов осел в Бофорте в начале семидесятых в качестве заведующего отделением приматов.

Хотя возраст смягчил Сэма, сомневаюсь, что он когда-нибудь перестанет испытывать дискомфорт от общения с людьми. Не то чтобы он сам не хотел. Очень даже хотел, что доказывает его участие в избирательной кампании. Просто жизнь Сэма протекает не по тем законам, что жизнь других. Вот он и покупает мотоциклы и крылья для полета. Они стимулируют и зажигают, но остаются предсказуемыми и управляемыми. Сэм Рейберн – один из самых сложных и умных людей, которых я встречала.

Его превосходительство мэр сидел в баре, когда мы вошли, наблюдал за игрой в настольный баскетбол и пил светлое пиво.

Я познакомила его с дочерью, и, как обычно, Сэм взял на себя все остальное: заказал диетическую колу для меня и Кэти, новую порцию пива для себя и повел нас в кабинку в глубине ресторана.

Дочка времени даром не теряла: убедилась в своих подозрениях насчет завтрашних планов и засыпала Сэма вопросами.

– Давно вы руководите центром приматов?

– Больше, чем помню. Еще десять лет назад работал на чужого дядю, потом выкупил компанию. Чуть не разорился, но дело того стоило. Ничто не сравнится с ощущением, что ты сам себе хозяин.

– Сколько обезьян живет на острове?

– Сейчас около четырех с половиной тысяч.

– Кому они принадлежат?

– Управлению по контролю за продуктами и лекарствами. Моя компания владеет островом и ухаживает за животными.

– Откуда их привозят?

– На остров Мертри – из исследовательской колонии на Пуэрто-Рико. Мы с твоей мамой работали там где-то в начале бронзового века. Но вообще они из Индии. Резусы.

– Масаса mulatto. – Кэти нараспев выговорила род и вид.

– Хорошо. Где ты выучила таксономию приматов?

– Я специализируюсь в психологии. Бо́льшую часть экспериментов проводят на резусах. Знаете, как Гарри Харлоу и его последователи.

Сэм собирался ответить, но тут официантка принесла тарелки с жареными моллюсками и устрицами, вареными креветками, хаш-паппи и салатом из капусты. Мы сосредоточенно принялись выдавливать лимон, очищать первые креветки и макать их в подливку.

– Для чего используют обезьян?

– Поселение на Мертри – колония для размножения. Некоторых однолеток забирают и отсылают в администрацию по контролю за продуктами и лекарствами, но, если животное не поймают до того, как оно наберет определенный вес, обезьяна остается на острове всю жизнь. Обезьяний рай.

– Что-то еще?

Моя дочка в состоянии и есть, и говорить одновременно.

– В общем-то, нет. Обезьяны живут на воле совершенно свободно. Они создают собственные социальные группы, собственные правила. Там есть кормушки, загоны, чтобы ловить животных, но вне лагеря остров принадлежит им.

– Что за лагерь?

– Так мы называем место прямо у гавани. Полевая станция, маленькая ветеринарная клиника, по большей части на случай непредвиденных ситуаций, несколько хранилищ пищи для обезьян и трейлер, где могут остановиться студенты и исследователи.

Он окунул устрицу в соус и, запрокинув голову, кинул ее в рот.

– В девятнадцатом веке на острове существовала плантация.

В бороде застряли красные капельки.

– Она принадлежала семье Мертри. Вот откуда остров получил свое название.

– Кого туда пускают? – Кэти чистила следующую креветку.

– Никого. Обезьяны ничем не заражены и стоят mucho dinero [31] . Всякий, то есть абсолютно всякий, кто ступает на остров, проходит через меня и должен иметь кучу справок о сделанных прививках, включая отрицательный результат теста на туберкулез не менее чем шестимесячной давности.

Сэм вопросительно взглянул на меня, я кивнула.

– Я не думала, что кто-то может подхватить туберкулез.

– Анализ не для вашей защиты, юная леди. Обезьяны очень чувствительны к туберкулезу. Эпидемия скосит колонию тут же – глазом моргнуть не успеешь.

Кэти повернулась ко мне:

– Твои студенты тоже делали прививки?

– Каждый раз.

На ранних этапах своей карьеры, прежде чем соблазниться судебными делами, я занималась исследованиями, в том числе процессом старения скелета на примере обезьян. Преподавала все курсы по приматам в Университете Северной Каролины, не исключая полевую школу на острове Мертри. Я возила туда студентов четырнадцать лет.

– Гм, – проговорила Кэти, бросая моллюска в рот, – это будет здорово.