День совершенства

Здесь был еще один вестибюль, но меньшего размера, чем тот, наверху. Другой улыбчивый номер в голубой униформе и другая очередь; здесь стояли по двое, двигались к двойным дверям, за которыми виднелся тускло освещенный холл.

— Наконец мы здесь! — воскликнул Чип, а Папа Ян сказал:

— Нам не обязательно всем быть вместе.

Они оказались довольно далеко от родителей Чипа и от Пиис, стоявших в очереди впереди и недоуменно оглядывавшихся на них; собственно говоря, оглядывались родители Чипа; Пиис из-за ее малого роста просто не было видно. Стоявший впереди номер обернулся и предложил пропустить их, но Папа Ян сказал:

— Не надо, все в порядке. Благодарю тебя, брат. — Он помахал рукой родителям Чипа и улыбнулся им, и Чип сделал то же самое. Родители Чипа поулыбались в ответ и двинулись вперед.

Папа Ян огляделся, его глаза блестели, с губ не сходила улыбка, ноздри раздувались в такт дыханию.

— Итак, — сказал он, — сейчас тебе предстоит лицезреть Уни-Комп. Трепещешь?

— Да. Очень.

Вместе с очередью они двигались вперед.

— Я тебя понимаю, — сказал Папа Ян. — Великолепно! Единственный в твоей жизни случай увидеть машину, которая определит твое место, твою профессию, решит, где ты будешь жить, женишься ты или нет на девушке, на которой хотел бы жениться; а если вы вступите в брак, то заводить или не заводить вам детей, и какие им дать имена, если вы их заведете, — еще бы тебе не волноваться; любой бы на твоем месте волновался.

Чип с беспокойством смотрел на Папу Яна.

А тот, продолжая улыбаться, подтолкнул его в спину, ибо пришел их черед войти в коридор.

— Теперь смотри! — сказал он. — Смотри на экраны, смотри на Уни, на все вокруг! Все тут специально для того, чтобы ты это рассмотрел!

Здесь, на таком же, как в Музее, стеллаже лежали радионаушники. Чип взял один себе и вставил в ухо. Странная манера Папы Яна высказываться нервировала Чипа, и он пожалел, что оказался разлученным с родителями и сестренкой. Папа Ян тоже вставил в ухо радиоустройство.

— Оч-чень интересно, какие сногсшибательные новости предстоит мне услышать! — сказал он и засмеялся. Чип отвернулся от него.

Его нервозность и ощущение тревоги исчезли сразу, как только он увидел стену, взблескивавшую и искрившуюся тысячами маленьких лампочек. В его ушах звучал тот же голос, что и в лифте; он рассказывал, а огоньки показывали ему, как Уни-Комп принимал от окружавшего Землю пояса ретрансляторов микроволновые импульсы всех бесчисленных сканеров, телекомпов и дистанционно управляемых устройств, как он их обрабатывал и посылал ответные импульсы на пояс ретрансляторов и на другие запросные устройства.

Да, Чип был взволнован. Было ли что-нибудь более всезнающее, вездесущее и быстродействующее, чем Уни?

Следующий участок стены демонстрировал работу банков данных; световой луч перемещался по расчерченному металлическому квадрату, высвечивая одни и оставляя в темноте другие перекрестья. Голос вещал об электронных лучах и сверхпроводящих сетях, о заряженных и разряженных полях, становящихся носителями информации в форме ответов «да» или «нет». Голос рассказывал о том, что, когда в Уни-Комп поступает какой-либо вопрос, он сканирует соответствующие биты.

Чипу было это непонятно, но от этого становилось еще более удивительным то, что Уни мог знать все, что было возможно познать, и это было чудо из чудес, и это невозможно было понять!

Далее следовал целый пролет из стекла, там-то и обретался сам Уни-Комп: два ряда окрашенных в различные цвета металлических агрегатов, напоминавших аппараты для лечения, но меньших размеров — розовых, коричневых, оранжевых; а между ними в просторном помещении, освещенном розоватым светом, десять или двенадцать номеров в голубых балахонах улыбались и переговаривались друг с другом, наблюдая за показаниями различных приборов и циферблатов приблизительно на тридцати аппаратах, и заносили свои заметки на красивые бледно-голубые пластмассовые клип-планшеты, которые были у каждого служащего. На дальней стене красовалась золотая эмблема в виде креста и серпа и часы, показывавшие: 11.08, Воск 12 Апр 145 Г. У. В ухо Чипа полилась музыка, становясь все громче: «Все выше, в даль, за пределы», — гимн в исполнении исполинского оркестра. Он звучал столь величественно, столь трогательно, что слезы гордости и счастья навернулись ему на глаза.

Он стоял бы тут еще много часов, глядя на жизнерадостных номеров и на внушительно поблескивающие банки данных, слушая «Все выше, в даль, за пределы», а потом еще «Единое Братство могучее», но вскоре звуки чарующей музыки постепенно смолкли (как раз когда цифры 11.10 заменились на 11.11), и голос мягко, как бы сознавая, какие чувства обуревают Чипа, напомнил ему об ожидавших своей очереди и вежливо попросил перейти к следующей экспозиции. Неохотно отошел он от стеклянной стены Уни-Компа вместе с другими номерами, смахивавшими слезы умиления в уголках глаз, улыбавшимися и кивавшими головами. Он улыбался им, а они ему.

Папа Ян взял его за локоть и потащил по коридору к охраняемой сканерами двери.

— Ну как? Понравилось? — спросил он.

Чип кивнул.