День свершений

Я не волновался. Призраки не пользуются телефоном. Я мысленно видел карту города и на ней — сектор, обведенный жирным красным карандашом. Сектор Нострадамуса. Район, откуда он звонит. Совсем небольшой район. Нострадамус почему-то никогда не выходил за его пределы. Будто привязанный. Я видел, как сейчас, поспешно изменив направление, синие вспышки ночных патрулей стекаются к этой красной черте и идут внутрь, неожиданно пронизывая фарами туманные дождевые недра. Я не волновался. Операцию репетировали много раз, в ней не было ничего сложного. Чтобы плотно замкнуть кольцо, требовалось четыре минуты. Всего четыре. Нострадамусу будет некуда деться — ночь, пустые улицы. Разве что он живет в этой районе. Хотя маловероятно. Глупо звонить оттуда, где живешь. Он ведь не может не понимать, что мы его усиленно разыскиваем. Я не волновался изо всех сил, но попробуйте не волноваться, если уже неделю подряд, как проклятый, ночуешь у себя в кабинете, рассчитывая неизвестно на что. Хорошо еще, Ивин подменял меня время от времени. Не слишком часто. И Валахов подменял тоже.

Правда, Валахов не верил в Нострадамуса.

Приглушенно заверещал телефон.

— Слушаю, — сказал я.

Докладывал дежурный по городу. В секторе прочесывания были обнаружены двое: работник хлебозавода Васильев, возвращающийся со смены, и гражданин города Орла, некто Шатько, который торопился на вокзал с огромным чемоданом. Это было явно не то. Васильев только что вышел из ведомственного автобуса, водитель подтвердил, что везет его непосредственно от ворот предприятия, а что касается Шатько, то — пожалуйста, у нас никому не запрещается, экономя на такси, тащить чемодан самому, пешком через весь город, даже в такую погоду.

У меня упало сердце. Четыре минуты уже истекли.

— Кто курирует «Храм Сатаны»? — покашляв, неожиданно для самого себя спросил я.

У Ивина поползли изумленные брови.

— Но ты же не собираешься…

— Кто в настоящий момент курирует «Храм Сатаны»? — скрипучим неприятно официальным голосом повторил я.

— Я курирую, — таким же официальным голосом сообщил Ивин.

— Результаты? — официальным голосом спросил я.

— Нет результатов, — официальным голосом ответил Ивин.

— Какое у них следующее мероприятие?

— Черная месса.

— Когда?

— Послезавтра.

— Где?

— Шварцвальд, у Остербрюгге. Ведьмы и голодные демоны. Запах крови. Я тебе не советую: там каждый раз бывают якобы случайные жертвы.

— Ты же работаешь в контакте с полицией…

Ивин молчал.

— Разве не так?

— Потому и нет результатов, что я работаю в контакте с полицией, — неохотно сказал он.

— А «Звездная группа»?

— Это Сивере.

— И что?

— Умер Херувим.

— Убийство?

— Пока неясно.

— Ладно, — я покусал ноготь на большом пальце.

— Подъезжаем, — сказал шофер.

По обе стороны мрачного гранитного углового дома на уровне второго этажа причудливой вязью неоновых трубок горела надпись: «Яхонт». В красных бликах ее, как памятники, неподвижно стояли двое, мокро блестя.

Сиверс шагнул мне навстречу.

— Обнаружили еще экземпляр — Халимов, студент Университета, пьяный и без документов. Говорит: был в компании. Он тебя интересует?

— Нет, — сказал я.

Сиверс хмуро кивнул.

— Мы его задержали — пока.

— Отпечатки? — спросил я.

— Каша.

— Где Валахов?

— Крутится.

— Еще не закончили?

— Там некоторые сложности…

— Пошли!

Я просто не мог стоять на месте. Предчувствие неудачи угнетало меня.

Мы прошли темный двор, вымощенный булыжником. Сеялся невидимый комариный дождь. Было холодно. Сиверс ладонью отжимал воду с костлявого лица: дорога разрыта, машина не пройдет, зачем ты приехал, отрываешь от дела, сидел бы себе в кабинете и прихлебывал чай… Он был прав. Мне следовало сидеть и прихлебывать. Ивин ядовито похмыкивал сзади.

— Как твои «звездники»? — в паузе спросил я.

— «Звездники» на месте, — буркнул Сиверс.

— Кого проверили?

— Весь «алфавит».

— Даже так?

— У них большое радение: восходит Козерог.

— А кто проверял?

— Верховский.

— Ладно.

Я перепрыгнул через лужу, в которой желтела консервная банка. У меня не оставалось никакой надежды. Верховскому можно было верить. Если он говорит, что «алфавит» на месте, то «алфавит» на месте. «Звездная группа» отпадает. Девяностолетний Туркмен, носитель мирового разума, сидя на молитвенном коврике, прикрыв больные глаза и раскачиваясь, выкрикивает в старческом экстазе бессмысленные шантры на ломаном русском языке, а покорный «алфавит», буквы мироздания — инженеры, медики, кандидаты наук, окружающие его, — склоняются и целуют полы засаленного халата, искренне веруя, что Великий Космический Дух низойдет с небес и просветлит их грузные томящиеся души. Трое убитых за последние полтора года — ушедшие к звездам. Махровая уголовщина. Хорошо, что не придется влезать в эти дела. Я глубоко вздохнул. Значит, полный провал. Значит, вся операция к черту. Нострадамус опять испарился бесследно. В одиннадцатый раз. Значит, метод исчерпал себя. Четыре минуты — это наш предельный срок. Меньше нельзя.

— Налево, — сказал Сивере.