День святого Жди-не-Жди

— Нет, — ответила Эвелина. — Знаменитой женщине всегда импонирует, когда весь город, пусть даже провинциальный, из-за нее эрекционирует.

— Ты спятила, доча. Так способны думать только твои шлюховатистые невестки. Это они вбили тебе в голову подобные мысли. Не знаю, каким образом и зачем.

— Заговор? — с явным безразличием подсказал Пьер, продолжая работать.

Он воодушевился. Теперь он действовал быстро и точно. Из-под резца летела мраморная крошка. Халат пропитался творческим потом. Лё Бе-уй уже не обращал на него внимания и продолжал выговаривать своей дочери:

— Их мысли ничего не стоят. Вот тебе доказательство: у всех этих людей, что сейчас ради развлечения мутят воду, скоро не останется ни средств, ни другого выхода, как бежать к чужеземцам.

Пьер послушал, пожал плечами и снова принялся за работу. Эвелина пнула фазера по коленке, чтобы подчеркнуть важность вопроса:

— И что же ты намерен делать?

— Я хочу воцарить нравственность из-под палки.

— Какой именно палки? — поинтересовалась Эвелина.

Лё Бестолкуй выдрал у себя из головы клок волос. Они были мокрыми.

— Штоб я сдох! — взвыл он. — Эвелина! Ты же просто сенсуально[150] озабочена!

И тогда все задумались о предложении, которое им сделал Жан. При этом присутствовали: разумеется, сам Жан Набонид, патамуштаон токоштовыступал, его систер в шортах по имени Элен, его брат Поль со своей звездной супругою Алисой Фэй, городской страж Штобсдел, спираторы в неопределенном количестве, а также патентованные ворчуны Спиракуль и Квостоган, коих подобрали по дороге.

Все это скопище извилин принялось урчать, юлить, егозить, скрипеть и пыжиться. Короче говоря, зеркально, трехмерно и все начисто отражающий мозговой желатин реагировал. Волны, ох, и до чего же короткие, ультразвуки, невидимые лучи пронзали серое вещество, ибо необычное, ах, и до чего же необычное, предложение им только что сделал Жан Набонид, младший сын покойного мэра.

А предложил он следующее: он будет говорить, но с высоты.

Предложения такого рода наводили на размышления.

Они чесали черепа, соскабливая с поверхности кожи сероватый гумус, фактуру которого мечтательно рассматривали под оральными ногтями.

— Не понимаю, чем мы рискуем, — выдал наконец Роскийи.

— Может, и ничем, — ответил Мачут. — Но сейчас мы знаем, что имеем, а вот что будет потом…

— Мы уже по горло сыты этим дождем, — воскликнул Мазьё.

— Ввязываться в будущее — дело довольно серьезное, — изрек Зострил.

— Предположим, произойдут изменения, — продолжил Мачут. — Но нет никакой гарантии, что в лучшую сторону.

— Еще бы! — подтвердил Сенперт.

— Но этот дождь, — сказал Мазьё, — как надоел этот дождь.

— Верно, — согласился Сенперт. — Мы на него насмотрелись.

— И потом, — сказал Роскийи, — не очень понятно, что может быть хуже.

— Как что? — возразил Мачут. — Ну, например, снег.

— С не что? — спросил Мазьё.

— Снег! — крикнул ему в лицо Мачут. — Есть же он в рассказах путешественников, этот снег. И в кинематографических видениях, иногда.

— А что это такое? — спросил Мазьё.

— Затвердевшая белая вода в виде хлопьев! — заорал Мачут.

— Не может быть! — опешил Мазьё.

Мачут кивнул в сторону Элен и Жана.

— Вот они знают. Они путешествовали.

После чего указал на Алису.

— И чужеземка должна знать. Особенно если она из Святолесья.

Спиракуль счел нужным вмешаться:

— Разумеется, он знает, этот юный гспадин. Возможно, именно поэтому он и предлагает свой план. Он любит снег. Так же как его брат любит дождь. Вы его послушайте, и очень скоро окажетесь по уши в вате. Но в мерзлой вате.

— Отлично сказано! — крикнул Мачут. — Вот именно. В меру злой вате. В меру злой вате. В меру злой вате.

— Но ведь это еще не доказано, — возразил Роскийи.

— Ваша история про злую вату — чистое безумие, — сказал Мазьё. — Этого не может быть. Зато хорошая погода… ну как о ней не вспомнить? Осмелюсь Даже сказать: ну как о ней позабыть? Как бы мне хотелось, чтобы она вернулась, хорошая погода на каждый день…

Мачут обратился к Алисе:

— Скажите нам честно, сударыня, он действительно снуществует, этот снег? Да или нет?

— Конечно, — ответила Алиса. — Есть еще и град.

— Что? — спросил Мазьё.

— Град.

— Не знаю такого, — честно сознался Мачут.

— Это затвердевшая вода, — принялась объяснять звезда. — В виде очень жестких горошинок. Как крохотные камушки.

— Ну вот, что я говорил, — воскликнул Мачут.

— Не может быть! — прошептал пораженный Мазьё. — Фантастика.

Слово взял Зострил:

— Если мы будем испытывать на себе все пертурбации окружающей среды, то никогда из них не вылезем. Из-за акватических идей нашего предыдущего капитула, мы терпим постоянный дождь. Ладно. И не надо ничего менять. Мы уже начинаем привыкать. Я даже нахожу, что у воды есть и свои приятные стороны, ну и потом, плавание как зрелище представляет некий шарм.

Он блаженно заулыбался. Остальные покраснели.

— Кроме того, мне нравится зелень, — добавил он.

— Фу, — скривился Поль.

— Эй! — заметил Спиракуль. — Вы обещали не вмешиваться в дискуссию.

Все замолчали.

Слово взял Квостоган:

— Быть может, его предложение лишено всякого смысла.

— Лучше и не скажешь, — отозвался Жан.