День тринадцатый

Это был ее триумф, ее "звездный час", если только мыслим таковой у поварихи, и Юлька не преминула этим особым часом воспользоваться отправилась после обеда взглянуть, как идут дела на стройке, хотя Илья этого не любил.

Дела, судя по всему, шли в графике. Весь берег был устелен свежей щепой, обрубками и обрезками дерева, пахло рекой, сосновой смолой и скипидаром, оба береговых устоя уже стояли на законных своих местах, как два бруска свеженького сливочного масла, а у самой воды вздымались примерно десятым-двенадцатым венцом трудные русловые опоры, "быки", важнейшая и капризнейшая часть любого моста.

Ей, уже поднаторевшей в автодорожном мостостроении, бросилось в глаза, как по-разному делают одно и то же дело два звена, два берега. Если Пирожков, на этом берегу суетился и покрикивал, когда вздымали наверх здоровенное бревно, то на левом, где в компенсацию за "трудность" работал Илья, звеньевой Валька Сыч молча и азартно рубил угол, оседлавши ярус, а бревна наверх не подымали, а закатывали, благо берег был рядом. Легонько, точно макаронину, Ильи подталкивал бревно ножом бульдозера, и оно скользило по салазкам и мирно опускалось на уготованное ему место в срубе. Ох уж этот Илюха, механик-самоучка, не случайно прозванный Кулибиным, вечно он что-нибудь придумает!

Естественно, по случаю ее появления все оторвались от работы, посыпались шуточки и хохмочки, пришли в движение языки, а топоры и пилы примолкли, и она заметила, как нахмурился Илья и в мальчишечьей улыбке до ушей расплылся Валька Сыч.

- Вот уж голь на выдумки хитра, - похвалила Юлька сычевское звено, ни к кому персонально не обращаясь. - Приспособили бульдозер вместо крана - и глазом не моргнут.

- Понадобится - и заместо швейной машины присобачим, - тряхнул цыганским чубом с верхотуры Сыч.

- А левый берег чего же опыт не перенимает? - наивно полюбопытствовала Юлька.

- Одного опыта мало, - угрюмо ответил Пирожков. - Нужно, чтобы берег был под рукой.

- И голова как у Кулибина, - самокритично добавил Усатик, - а у нас не имеется.

И все наперебой принялись нахваливать Илью, какой он мастер и умелец, какой мастак на изобретения, какие у него золотые руки и светлая голова. А Илья усмехнулся:

- Вот поставим мост дугой, тогда и хвалите!

Тут начался прямо-таки фестиваль сатиры и юмора, все ведь не только плотники, бульдозеристы, вальщики и штукатуры, все еще и остряки-самоучки седьмого разряда. Куда там радиопередаче "Опять двадцать пять"!

- Каков мастер, такова и изделия...

- Топором тесать - это вам не язык чесать...

- Мастера собрались - из топора шти варить...

- Тоже мне работнички: что ни руб - гони рупь!..

- Черт занес на худой мост...

- Строим мост от дороги за семь верст...

- Наш Илья мастер - трефовой масти...

- Ну, мастер еще не мастер, - сказал Илья, чтобы остановить этот фонтан остроумия. - Мастеришка. Мастерство - это у стариков, у нас в лучшем случае навык да сноровка... А ну, передовики, не отвлекаться! - А сам подошел к Юльке вплотную и шепнул так ласково, как, наверное, он один умеет: - Ты, Литвинова, мне график срываешь. Очень тебя прошу больше сюда не являться. И обаяние свое здесь не демонстрировать. Займись лучше кухней, там ты царь и бог!

И это был ее "звездный час"!

В Усть-Борск она приехала весной, в конце апреля, когда еще снег синел по теневым склонам сопок и на реке, когда просека лишь чуть потревожила тайгу, так и не убежав за горизонт, и когда первые отряды десантников только формировались.

Они почти всем курсом дошкольного педагогического поднялись на крыло двадцать шесть девушек. Дома ахнули: куда же ты, дурочка, до диплома пустяки осталось, кому ты там нужна без профессии? Но они хотели "нюхнуть настоящей жизни". Впрочем, о профессии начальство сразу и позаботилось: все новоприбывшие "дошколята" были приписаны к ускоренным курсам автокрановщиц - настолько ускоренным, чтобы к лету всех "выстрелить" на Трассу.

Удивительный это был май в Усть-Борске!

Старое деревянное село с действующей церковкой семнадцатого века, с дощатыми тротуарами и откормленными лайками, флегматично возлежащими посреди улицы, с бесконечными поленницами заготовленных впрок, на столетие вперед, дров, - вдруг превратилось в столицу и "стартовую установку" гремящей на всю страну Трассы. За околицей и по огородам как грибы росли палатки и сборные дома различных служб; поверх крыш проплывали кабины красных самосвалов, а над пойменным лугом взметнулась полосатая "колбаса" аэродрома. Трещали, от тесноты добротные пятистенки Усть-Борска; энтузиазм, песни, воодушевление, радиопереговоры, смех выплеснулись из помещений и растеклись по округе.