День цезарей

– Поэтому мы и учли все возможные непредвиденности.

– Убивают как раз неучтенные непредвиденности. Надежных планов не существует. План – это всегда риск.

– Может, оно и так. Но если расклада перед тобой всего два – жить под пятой деспота или рискнуть жизнью за республику, то я – за риск, потому что он того стоит.

Катон медленно повел на него глазами, после чего спросил:

– Так считала Юлия?

– Юлия? – Семпроний встретился взглядом с Катоном, но глаз не отвел: – Да, она так считала. Верила в это и заразила своей верой меня. А если б здесь был ты, то и ты, наверное, разделил бы ее убеждения.

– Может быть. Но меня здесь не было. Я сражался за Рим в Британии. Сражался и верил, что дома меня ждет моя верная, любимая жена. А что я узнал, вернувшись? Мне раскрыли глаза, что она – погрязшая в неверности прелюбодейка, растранжирившая то немногое, что я успел скопить, и оставившая нас с сыном на бобах. А ты за все это время не дал мне ни намека на правду.

– Я не мог. Дал клятву молчать. Так же, как и моя дочь.

– Ты мог бы дать мне хоть какую-то нить; соломинку, за которую можно ухватиться. Намек, что она не та, за кого себя выдает. Чтобы я хоть как-то мог терпеть ту муку.

– Я очень того хотел, но не мог. И теперь всем сердцем раскаиваюсь. Ты же мне как сын, Катон.

– Сын? – Префект с горечью рассмеялся. – Что ж это за родитель такой, который лжет своему чаду? Родитель, отвергающий правду, отчего на теле ребенка прорастают невыносимые язвы отчаяния…

– Я делал то, что считал правильным, – Семпроний сокрушенно покачал головой.

– Какой ходульный довод… Придуманный теми, кто давно поступился своей честностью. Вот что я тебе скажу, Семпроний: ты не лучше Нарцисса. И уж тем более не отец мне.

– Катон, ты ко мне жесток. Умоляю тебя, войди в мое положение, взгляни на вещи моими глазами… Ради Юлии.

– Не смей более произносить передо мной ее имя! – выкрикнул Катон. – Никогда, если тебе дорога жизнь!

– Как пожелаешь, – сенатор смиренно потупился.

Нависло молчание, после которого он произнес:

– Мне остается единственно сообщить: завтра здесь, в моем доме, будет общая встреча. Обсудим последние приготовления. Будь готов к этому.

В коридоре послышался стук шагов, и в комнату с подносом, груженным едой, вошел Макрон. Завидев сенатора, он мельком кивнул ему, а тот, пробормотав что-то невнятное, поспешил уйти.

Центурион поставил поднос возле кушетки.

– Вишь, моя молодка поесть тебе приготовила. – Он занял место на табурете, с которого снялся Семпроний, и утомленно вздохнул.

– Что, день выдался хлопотный? – спросил друга Катон, беря тарелку и вдыхая теплый аромат сырного пирога с луком.

– Последние два дня Бурр гоняет гвардию до седьмого пота. Исключение только для тех, кто в карауле. И не шагистика, а боевые упражнения, в том числе для уличного боя.

Катон, разинувший было рот на пирог, приостановился.

– Ты думаешь, Паллас почуял, что пахнет жареным?

– Сложно сказать. Поговаривают, что это попытка штаба как-то занять ребят, чтобы перестали брюзжать о задержке с выплатой. Ощущение такое, будто у нас там сейчас две гвардии и обе готовы вцепиться друг дружке в глотку.

– Хм… Такое разделение может сыграть нам на руку. Во всяком случае, услышав обещание Нарцисса позолотить им руки, они вмиг перекинутся на нашу сторону.

– Надеюсь на это.

Катон откусил кусок и торопливо его проглотил.

– Есть у меня насчет всего этого сомнения. Но если это шанс, чтобы спасти Луция…

– А как же. Я завсегда на твоей стороне. И мы найдем, Катон. Отыщем обязательно.

* * *

Назавтра вечером заговорщики известили друг друга о своих приготовлениях. Семпроний прочел свою заготовленную для сената речь, которая должна будет совпасть с воззванием Катона к преторианской гвардии. Нарцисс с отрядом вооруженных слуг Домиции готовился доставить в лагерь груженные серебром повозки, чтобы благополучно осуществить подкуп тех преторианцев, которые по призыву Катона перейдут в стан заговорщиков (числом если не подавляющим, то хотя бы достаточным, чтобы пересилить остальных). Пока Сульпиций с группой сенаторов будут ратовать за поддержку Семпрония, Домиция отправится навстречу легиону Пастина и поведет его в Рим, прямиком на императорский дворец.

Закончив чтение, Семпроний с выжидательным видом свернул свиток.

– А не слишком велеречиво? Да и длинновато, – высказал сомнение Сульпиций.

– Без этого, мой друг, не обойтись. Нам понадобится время отследить, кто из сенаторов будет выступать против, и чтобы голосование состоялось сразу по получении известия о падении Нерона. Когда дворец окружат военные, сенаторы, чтобы спасти свои шеи, сделаются на редкость сговорчивы и проголосуют за правление именем римского народа. Это придаст нашим действиям видимость законности для провозглашения новой власти.

– Справедливо, – Сульпиций кивнул.