День твоего рождения

- Давай! - воскликнул я, и мне представилась тайга, и мы идем с дедом на лыжах, а за спиной у нас ружья, или едем на автобусе в большой город, или сидим в кино, тесно прижавшись друг к другу.

А вышло по-другому. Вышло еще замечательней…

Спящий поселок

Начало светать. Дед тревожно ходил по кабинету. Потом стал звонить. Телефоны не отвечали.

- Что-то случилось, - сказал он. - Слышишь, и моторы не работают.

Правда, на улице стало тихо. Всю ночь носились самосвалы, тарахтели вдали снегоочистители, и вдруг все стихло.

- В чем дело? - возмутился дед и стал надевать шинель, чтобы выйти.

Но тут дверь распахнулась.

На пороге стояли отец и начальник стройки. Краснощекие и веселые, будто и не было трех тяжелых дней, трех бессонных ночей.

- Ну все! - сказал начальник стройки. - Поздравляю, Антон Петрович!

Дед сел в кресло, вставил сигарету в мундштук.

- Совсем спятил, - сказал он, - ведь карта перед глазами, знаю прекрасно, что заканчиваем, а испугался, когда стихло.

Он посмотрел на отца, на начальника стройки, на меня. Сказал негромко:

- Как тогда…

Папа и начальник стройки сидели на диване рядом со мной и улыбались.

- Знаете, - сказал дедушка, - есть такое чувство: страх тишины. Когда мы под Берлином стояли, бои очень сильные шли. Сколько ребят полегло… И вдруг - тишина. Я волнуюсь: в чем дело, почему тихо? Приказываю укрепить оборону. Выдвинуть усиленные посты. И вдруг - звонок. Оказывается, все. Капитуляция. Война кончилась. А ведь тоже знал, что победа. Уверен был, часы считал. А тишины испугался. С непривычки.

Начальник стройки встал. Подошел к деду. Взял обеими руками его руку. Крепко сжал. Сказал:

- Спасибо сердечное, Антон Петрович!

- Вот уж не за что! - ответил дед. - Ну а если погоны мои помогли, военный авторитет, за это спасибо не мне говорите. Армии.

Вышли мы втроем на улицу: дедушка, отец и я.

Отправились домой.

Поселок умер словно. Стоят на дороге самосвалы. Шоферы в них спят. Бульдозеры стоят. Тяжелая артиллерия - роторные снегоочистители. Солнце поднимается, а поселок спит. Устал. Три дня и три ночи работал. А теперь спит.

Мы идем по улице, и нам навстречу выбегает почтальонша. Веселая, румяная. И две толстенные сумки у нее впереди.

- Милая! - крикнул весело дед. - Тебе же тяжело, давай поможем!

- Что вы, товарищ генерал! - крикнула почтальонша. - Я привычная, товарищ генерал! Это просто почта за три дня, товарищ генерал!

- Ну вот, - сказал отец, - и почта заработала. Значит, все в порядке.

Мы кивнули почтальонше, вдохнули побольше свежего воздуха и зашагали вперед, взявшись за руки. Трое: дедушка, папа и я.

А дома, когда пришли, увидели такую картину. Мама спит одетая. Даже в валенках. Только телогрейку успела снять.

Мы поглядели на нее и тихонько засмеялись. Чтобы не разбудить.

А потом разделись и уснули сами.

Телеграммщик

Я потом часто думал - вот странно устроено. Если тебе хорошо было, так и жди, скоро станет грустно. Или не повезет, и настроение сразу испортится. Или кто-нибудь скажет обидное.

Не успели мы выспаться, как пришел тот человек. Телеграммщик.

- Рыбаков здесь живет? - спросил он, стоя в дверях и покачиваясь.

От телеграммщика пахло вином, он был небритый, с черной щетиной до самых глаз. Шапка куда-то на затылок съехала. Того и гляди, свалится.

Дед на него посмотрел, весь передернулся. Молча расписался, протянул руку за телеграммой.

- Э-э, нет! - засмеялся телеграммщик. Пощелкал пальцами. - За доставочку! А то голова болит. Три дня все-таки под снегом сидел. Один на один с ней, родимой.

Дедушка взял у мамы двадцать копеек. Отдал дядьке. Тот телеграмму протянул. Но уходить не собирался.

- Слышь! - сказал он деду. - Тут говорят, генерал какой-то нас откопал!

- Говорят! - ответил дед. - Ну, до свидания!

Пьяный рукой махнул.

- Чтоб ему неладно было! - воскликнул. - Лучше бы не откапывал! Как хорошо! На работу идти не надо! Телеграммы эти проклятые никто не шлет!

- Ты что, - спросил дед, - три дня с бутылкой в обнимку?

- Ага! - радостно крикнул телеграммщик. - А генералов этих не звал никто. Подумаешь, генерал! Да я сам, может, майор! Может, и я бы сейчас до генерала дослужился.

Из кухни мама вышла, велела мне в комнату идти. Я не хотел. Боялся деда оставить. Вдруг этот пьяный тут разбушуется? Но дедушка мне кивнул. Сказал:

- Иди, Антошка! Не гляди на этого майора. Мне и то страшно на него смотреть.

Я ушел. Но из комнаты ведь все слышно.

- Не пужайся! - сказал телеграммщик. - Чего такой пужливый? Небось на войне не был? Небось в тылу отсиделся!

Я думал, после этих слов дедушка на него закричит. Выгонит из прихожей. Но он промолчал. А пьяный болтал.

- Зря отсиделся! - говорил он. - На войне хорошо! На войне я человек был, понимаешь? Все под козырек берут! Что прикажешь, то и сделают! Если ошибся - никто не осудит. Не смеют. Вперед - и все!

Дед молчал.

- Нет, - крикнул телеграммщик, - ты не понимаешь! Война лучше! Вот бы сейчас войну! Я бы снова человеком был!

- Как у тебя язык поворачивается, - сказал дед, - такое говорить? Даже если пьяный.