День за днем

Витторио подвигал ногами. Приподнял правую под приборной доской, не снимая ее с переключателя скоростей. Хотел опереться стопой о мягкую резину, которой выстлан изнутри металлический корпус, чтобы немного отдохнула щиколотка, застывшая в одном положении, удерживая спидометр на ста десяти, белая черта на белой черте. Согнул левую ногу, поставил подошву на круглый выступ колеса, потом снова задвигался. Он испытывал неудержимое желание скрестить ноги, но этого делать нельзя, когда ведешь машину. И закрыть глаза нельзя.

Он подумал: скоро наступит момент.

Он уже все подготовил.

Нужно было найти два места. Одно отыскать несложно, это может быть любое достаточно уединенное место. Он был уверен, что найдет подходящее, либо сыроварню в долинах Комаккьо, либо хижину в Апеннинах, разницы нет. С другим пришлось повозиться, но в конце концов и оно обнаружилось, перед самым выездом из Имолы. Узкая грунтовая дорога вилась среди полей и подходила к невысокому земляному валу, который шел параллельно виадуку. В нескольких метрах дальше, за полем, чернел асфальт дороги, которая по берегу канала, вдоль дамбы, вела к одной из городских улиц. В нескольких метрах ближе – квадратные ворота, сетка, натянутая на трубы; на цепи навесной замок. За воротами – площадка почти под самым виадуком, а за ней – автострада.

Когда едешь по автостраде, можно делать многое. Слушать музыку, говорить по сотовому, думать, петь песни, пить воду, почесываться. Можно снять пиджак, подняв руку к плечу, высвободив локоть; потом точно так же вторую, потом схватиться за воротник, отодвинуться от спинки, стянуть одежду, аккуратно сложить ее и пристроить на сиденье рядом. Можно распечатать письмо, приподняв ногтем уголок заклеенного конверта, захватить его большим и указательным пальцем и дернуть, придерживая письмо на сиденье ладонью, потом сунуть палец в отверстие и медленно, со скоростью улитки, вскрыть. Можно съесть упаковку колбасок, прорезав ножом дыру, откуда они выскальзывают одна за другой, пухлые, круглые, перевязанные вывалянным в муке шпагатом. Чтобы разделать их, нужно указательным пальцем прижать лезвие ножа к шпагату, потом перенести колбаску на руль, туда, где руки могут сойтись вместе, надрезать шкурку, очистить и съесть. Можно заниматься любовью, расстегнув молнию на штанах, спустив трусы, упершись спиной в сиденье: руки напряжены, зубы стиснуты, глаза широко раскрыты, чтобы взгляд не затуманился. Но нельзя забраться с ногами на сиденье, скрестить их в позе лотоса. Нельзя читать книгу или смотреть телевизор. Нельзя спать. Нельзя долго смотреть по сторонам: только вперед.

Натолкнувшись на площадку за запертыми воротами, Витторио отметил ее расположение, чтобы потом попробовать отыскать это место со стороны автострады. Нелегкая задача. Мир совершенно меняет очертания, когда его видишь из-за ограждений, рвов, сеток, которые тянутся вдоль автострады. Неправда, что на автостраде все всегда одинаковое. Асфальт бывает разный, черный или серый, иногда почти белый, и он по-разному ведет себя под колесами: шуршит, скрипит, скользит, царапает, заставляет машину подпрыгивать. Ограждения тоже разные, пейзаж впереди всегда другой, автогрили не похожи друг на друга, и если ты их не знаешь, если останавливаешься наугад, то можешь попасть в тесную казарму немецкого типа, где телефон стоит прямо на газетах, а туалет находится снаружи, или в горное шале с закусочной и магазинчиком самообслуживания, или в высотное здание Фини, где быстро готовят мелкие пельмешки с мясом, или даже в стеклянную коробку, расположенную на мосту, и тогда машины мчатся туда и обратно прямо у тебя под ногами. Но все это – автострада, линии географической карты, которые не следуют за пейзажем, а прорезают его; автостраду можно изобразить как дерево, нарисованное ребенком: две параллельные черты ствола и веточки поменьше, от него отходящие, ничем друг от друга не отличающиеся, кроме дорожных указателей. За автострадой все по-иному. Особенно сразу за автострадой. Там – узкая полоса ничейной земли, уже не автострада, но еще и не широкий мир. Края возделанных полей, границы заводских дворов, откосы, рвы, каналы, оконечности садов, за которыми виднеются дома с заколоченными окнами.

Там-то Витторио и нашел подходящее место. Неподалеку от дамбы, в паре километров от запертых ворот, ведущих на автостраду. Заброшенная церквушка, окруженная зарослями кустарника, кирпичные стены осыпаются, окна заколочены досками, крыша провалилась с одной стороны, словно на нее уселся какой-нибудь великан. Наверное, когда-то давным-давно здесь была деревенская часовня, а теперь не было ничего, только руины на границе владений сельскохозяйственного предприятия. Управляющий был рад потихоньку сдать ее за наличные городскому синьору, который собирался порыбачить в окрестностях и поставить в развалинах автофургон.

Витторио притормозил, пристроился в очередь на платную дорогу. На этот раз выбрал отсек, где платят наличными.