День жаворонка

— Простите, — повинно склонил голову Юрка. — Актер у нас… того…

— Сыграй сам, — предложил Виль. — Юр, правда, сыграй. Подходишь.

На этом, собственно, и кончились ценные указания Виля. Все, что говорил он как режиссер, было мимо цели. Просто удивительно! Все — мимо. Даже, кажется, его приятель понял. И тогда Юрка взялся распоряжаться сам.

— Сперва снимаем кусок воды. У этого берега. Только у этого.

— Ага, ясно. Чтобы казалось, что дальше — большая вода?! — догадался оператор.

— Так. Так. Теперь мостки. Часть поляны. Здесь я рюкзак положу. Пойду. Вот так. Потом катер… Тут вроде бы место для трансфокатора более выгодное, а?

— Точно!

Пока все поставили, скрылось солнце.

— А, черт! — бранился паренек. — Да здесь в два дня не уложишься.

Это сперва бранился. А потом вдруг зажегся от Юркиного напора, увлекся, а когда потребовался отъезд камеры и съемка сверху — то, что делается с вертолета, — молча полез на сосну.

— Хорош! Пойдет, Матвеич!

Как-то странно, но Виль будто потерялся. Даже когда надо было доглядеть вместо Юрки (в актерском куске), он то ли не появился, то ли не подал голоса — никто даже не заметил его отсутствия.

Начался дождик. Паренек был прав: конечно, не уложились в один день.

* * *

На столе в Дуниной комнате лежала записка:

«Юр! Где ты? Позвони в понедельник от 15-ти до 23-х.

К.»

Юрка обвел комнату как бы Катиным взглядом.

Стол под вытершейся клеенкой, рядом — сундук, дальше — железная кровать под белым покрывалом, со взбитыми подушками. Вниз клалась чистая подушка, на которой не спали, а сверху — две остальные, и на них вышитая накидка, вид получался очень опрятный.

Был как раз понедельник. Значит, прибегала сегодня, красивая, душистая, обворожила Дуню и соседей, черкнула будто небрежно. А бумага розовая, из набора, — взяла с собой. Тоже душистая. Соскучилась, стало быть.

Юрка обрадовался! Сам удивился, как! И чего он испугался (а он испугался!) тогда, на озере? И почему смог так долго не видеть ее? А ведь как соскучился! И что за странное наваждение, что в ее присутствии (именно — в ее, когда так интересно, легко) — вдруг похожее на угрызение совести ощущение недозволенной праздности, времени, идущего мимо.

Юрка позвонил часов в семь:

— Катерина!

— Юрка! — Голос ее прозвучал хрипловато.

— Ты чего?

— Ничего. Просто хотела знать о тебе.

Теперь превалировало обычное грудное звучание и чуть позванивало от улыбки: Юрка слышал ее, эту улыбку, и видел сквозь улицы.

— Ты как распределен во времени и пространстве?

— Никак. Свободен.

— Ну, гора с плеч. Жду тебя.

Она вовсе не хочет, чтоб он оправдывался. Есть потребность — пусть расскажет. Знает ли он, сколько они не виделись? Нет, не знает. Ровно месяц. Не может быть? Запомнить было легко: в тот день, когда ездили на дачу, ей исполнилось двадцать пять лет, не надо поздравлений. Нет, нет, она просто рада его видеть. Ну, так что было?

— Я, Кать, сделал одно малое, весьма малое открытие. Эти курсы — они не на творчество отбирают, а на хватку. Вот смотри: мастера на лекции не приходят, мы бродим, как щенки по закуту, — где мамка? А ее и нет. И в какой-то момент ясно: хватит школярить, ведь не семнадцать лет! Пришли все бывалые.

— А ты кем был?

— Я-то? Ну, учителем, хочешь? Ребят вот так держал, они у меня, гады, дыхнуть лишний раз не смели.

— Представляю! Ох, Юрка!

— Шучу. Я хорошо их учил. А еще шофером работал в леспромхозе. У нас там леса.

— Прогнали из школы?

— Нет, Катерина, это я вру. Только мечтал о школе.

— Почему?

— Это, брат, любовная история.

— Ого! А я полагала…

— Ну, так хочешь дальше про открытие?

— Да, конечно.

— Вот взять еще этот учебный фильм. Его надо сделать, не имея ничего — ни транспорта, ни аппаратуры, ни оператора, ни актеров, ни денег, черт возьми! Самим снять, отмонтировать, озвучить. Что это — на талант, что ли, экзамен? Черта с два! Талант — дело десятое! На характер, на пробойность — вот что! Тут-то я и понял, что могу. Пока сокурсники, и Виль в том числе, хныкали, я уже был на «Мосфильме», у ассистентов операторов. О них я заранее разнюхал, еще когда в библиотеку вгиковскую бегал. «Кто из вас, ребята, спрашиваю, учится на заочных операторских во ВГИКе?» — «Ну, я», — один говорит. И другой: «И я». — «Надо вам снять курсовую работу?» Им надо. «А режиссер уже есть?» — «Нет». — «Пожалуйста, я режиссер». А у ассистента, сама знаешь, все в руках: аппаратура, пленка, павильоны… Я им, конечно, кот в мешке. Но один взялся.

Юрку что-то злило в этой истории, за которой отступил замысел фильма. Он излагал-то ее в надежде разобраться. А получилось вроде похвальбы.

— А что твой Аушев?

— Все в порядке. Он не вышел из образа.

— Я была права?

— Не люблю бранить за глаза. Почему ты хочешь от меня предательства?

— Потому, что слух идет: Буров, мол, любовь крутит, а он, Аушев, — и сценарий, и курсовку…

— Перестань.

— Молчу. Потом сам увидишь, если, конечно, интересы столкнутся.

— Не верю тебе.

— И не верь. И не надо.

Свидание получилось какое-то натянутое.

* * *