Дьенбьенфу

Бригадир Рене Коньи слегка подался вперед, широкоплечий двухметровый гигант, чья дивизия занимала важнейшие стратегические пункты в дельте Красной реки, толстокожий и жизнелюбивый, лис с обличьем быка. Чтобы сразу же приучить нового главкома к своим привычкам, он и здесь был не в парадном мундире, а в боевом камуфляже: здесь, в Ханое, такая же зона боевых действий, как и любой перекресток в радиусе 100 километров. Так что он, прозванный «командиром дельты» (что ему нравилось) и здесь был в боевой готовности. Он приложил ладонь к кепи и кивнул начальнику караула, поднимаясь по лестнице. Никто не мог и подумать, что этот человек имел ученую степень доктора юриспруденции.

В сравнении с ним генерал Гонзалес де Линаре казался совсем маленьким. Он был командиром всех французских войск, действовавших в Тонкине, северной части Вьетнама. Вполголоса его называли «мэром Гиа-Лам», потому что по ту сторону грязной реки, на другой стороне моста Доме, он подобрал себе любовницу – дочку одного китайского чиновника. Ее папаша делился с ухажером своей доченьки доходами, источник которых очень сложно было определить, но в основном это были деньги, выделяемые французами на строительство военного аэродрома, в распределении которых незаметно участвовал Линаре. Маленькая, тоненькая, сильно накрашенная китаянка проводила генерала только до входа во дворец губернатора, потому что внутри ее присутствие было нежелательным. У французских генералов возникали проблемы, если в свете становилось известным об их любовницах из числа аборигенок. Китаянку это не особенно огорчало. Для нее Гонзалес де Линаре был одним из уже не очень аппетитных колониальных французов, с помощью которого ее семья зарабатывала богатство. Когда это богатство достигнет пятизначной цифры, оно будет сразу же переведено во французский банк, в Париж. Любовь здесь – это бизнес, не больше. Один дает, другой платит. Подруги знали от любовницы командующего войсками в Тонкине, что он неотесанный, у него плохо пахнет изо рта, что он много пьет и громко пукает во время секса. Ну да, он скоро вернется во Францию, а пока можно воспользоваться всеми вытекающими из знакомства с ним преимуществами.

Как только Линаре прошел мимо начальника караула и вошел в зал, как Гастон-шут потянул за железную решетку ворот снаружи, где любовница генерала еще стояла у машины, которая должна была отвезти ее назад в Гиа-Лам, и повторил с ней свой коронный номер. Он вытянулся перед дамой, которая не дотягивалась ему даже до груди, и приложил ладонь к кепи: – Мадам, могу я вас попросить показать мне вашу драгоценную попку, чтобы я смог убедиться, не Дунг ли вы?

Он сказал это на почти превосходном вьетнамском языке, и с таким серьезным видом, что это абсурдное желание не могло не вызвать смех. Китаянка это так и поняла. Она прыснула, но сразу же прикрыла рот своей маленькой наманикюренной ручкой и стала серьезной.

- Что вы хотите? – угрожающе спросила она, на плохом французском, хотя сама все прекрасно поняла.

Гастон Жанвилль повторил свою просьбу, серьезно, учтивыми словами, но так громко, что каждый человек по дороге к дворцу ее слышал и тут же начинал хохотать. Жанвилль, казалось, не замечал этого: его лицо продолжало оставаться убийственно серьезным. Кукольное личико китаянки, наоборот, за секунду превратилось в полную ненависти маску. И от ее визга начальник караула, как будто укушенный болотной змеей, на всех парах понесся к воротам.

- Но мадам, – как раз продолжал объяснять Гастон, – не злитесь на меня. Я контролирую задницы всех проституток в Ханое, не только вашу. Речь идет о счастье всей моей жизни! Только по шраму от обезьяньего укуса я могу узнать мою Дунг. Вы должны знать, мы делали это все время так, что этот шрам всегда был у меня перед глазами. Ей так больше всего нравилось. Ваше лицо, ну, тут может сбить с толку косметика...

Дальше он не успел продолжить. Лейтенант взял его за руку и решительно оттащил в сторону, одновременно показав жестом портье «Метрополя» – вызовите машину!

- Гастон, – обратился он к Жанвиллю, – от тебя снова одни неприятности! Он по опыту знал, что упреки на капитана не действуют. Тут помогала лишь терпеливая беседа. Поэтому он объяснял ему: – Но это не она, приятель! Эту я знаю, ее задница гладкая, как отполированный приклад винтовки. Ты ошибся. Ты вызываешь тут раздражение, а ведь ты французский офицер, разве не так?

Китаянка еще раз покачала своим маленьким кулачком, садясь, к облегчению лейтенанта, в машину своего любовника, которая тут же уехала. И тут Гастон Жанвилль удивленно вдруг спросил лейтенанта: – Из-за меня были неприятности? Я этого не хотел! Как это произошло? Я ничего не помню…

- Видишь всех этих ухмыляющихся людей?

- Ты хочешь сказать, что они все насмехаются надо мной? – Жанвилль казался уже совсем трезвомыслящим.