Дендизм Альфреда де Мюссе: поэзия и правда

Анастасия Проаспэт Дендизм Альфреда де Мюссе: поэзия и правда

Введение

«Мода – это подвижная граница культуры» [27], – говорит Ольга Вайнштейн, филолог и историк моды, автор книги «Денди: мода, литература, стиль жизни». Мода говорит и о состоянии общества, и о человеке: каково его бессознательное, что он хочет сказать своим внешним обликом, на кого ориентируется, счастлив в данный момент или, может быть, испытывает внутренний дискомфорт.

Всегда существует критика моды справа и слева. Критика моды справа исходит от консерваторов, моралистов. Сторонники моды в их глазах – это такие тщеславные и легкомысленные люди, склонные к ненужным тратам. Критика слева представлена французскими интеллектуалами, в первую очередь Роланом Бартом. Они критиковали моду как культурный институт общества потребления [27].

Одна из самых ярких и противоречивых фигур в истории моды – денди – возникает на скрещении двух идеологий или способов чувствования, которые спорили на протяжении всего XIX века. Это, с одной стороны, просветительство с его культом рационализма, владения собой, самоконтроля – всё это есть в денди. И, с другой стороны, как будто бы существенно противоположная, романтическая идея: жизнетворчество, отношение к себе как к произведению искусства, способность получать наслаждение от само(вос)производства и самовосприятия.

Почему же талант к жизнетворчеству и игре на публику оказывается вдруг востребованным и важным? Потому, что в культуре «современного» типа (а XIX век – это век её бурного становления и распространения вширь) едва ли не каждый человек старается быть собой – единственным, неповторимым, ни на кого не похожим. И в то же время мучительно не понимает, как это осуществить, убеждаясь, что стать ни на кого не похожим он может, только становясь похожим на кого-то. Для человека, чуткого к этому парадоксу, денди – с его последовательно иронической позицией – как раз и становится востребованной моделью поведения [28].

Дендизм с одной стороны положил начало современному элегантному костюму, который теперь воспринимается как нечто консервативное, а с другой – культуре эффектного и эстетичного нарушения светских правил и в поведении, и в создании костюмов, а также искусству сохранять лицо при игре с общественным мнением. И хотя в современном мире соответствия канонам дендизма достичь сложно, человеку, пребывающему в поисках собственного стиля, дендизм предлагает надежный, но не стандартизованный вариант для экспериментального оформления своей персоны – удобную культурную роль, которая оставляет достаточно свободы, чтобы без риска для репутации испытывать на прочность как социальные условности, так и костюмные каноны [4, с. 22–23].

Барбе д’Оревильи – французский писатель и публицист, один из первых исследователей дендизма – в своём знаменитом трактате «О дендизме и Джордже Браммелле» рассматривает денди сквозь различные преломляющие стекла и волшебные линзы, добиваясь полной метаморфозы. Не раз настаивая на парадоксе, что денди, позирующий для чужих взоров, содержит в себе «нечто, что выше вещей видимого мира», автор совершает концептуальный пируэт. Сначала он уверяет читателя, что всё дело не во фраке, а в манере носить фрак, то есть переводит внимание на уровень телесности. При таком ракурсе костюм исчезает, как у опытного фокусника, владеющего искусством отвлекать взгляд: «Одежда тут ни при чём. Её даже почти не существует больше». Тогда нам остается прекрасное дендистское тело в невидимой одежде.

Но далее, рассуждая о манерах как сплаве движений души и тела, он незаметно демонстрирует, что и тут дело не просто в телесном совершенстве: Браммелл «блистал гораздо более выражением лица, нежели правильностью черт»; «его манера держать голову была красивее его лица». Взгляд воображаемого зрителя постепенно фокусируется всё более внутрь, как бы проникая сквозь слоистые оболочки дендистского образа. Само тело становится прозрачным.

Следующий естественный виток мысли – трансценденция уже не только одежды, но и тела: Барбе настойчиво говорит о Браммелле, что красота его была по преимуществу духовной и что «божественный луч играл вокруг его телесного облика». И вот кульминация: «Они хотели ходить в облаке, эти боги» – «Ils voulaient marcher dans leur nu'ee, ces dieux!». В этих эфирных, воздушных созданиях и чудится Барбе высшая сущность дендизма, осенённость благодатной грацией [4, с. 391].

Дендизм всегда двойственен, неоднозначен. Набор инструментов, которые он предлагает, может быть использован щёголем для создания любого образа, но этот образ при грамотном обращении с ним не будет затмевать личность своего создателя.