Дендрофобия

И в самом деле, трудно «заподозрить» в благородстве и высокой нравственности человека, который истребляет леса и наваливает повсюду помойки, который отучается видеть прелесть в пейзаже пока не исковерканной им природы, предпочитая ей химическое загрязнение атмосферы и уродливо натыканные здания в мегаполисах. Его эстетический вкус нарушен, а этика вообще разрушена. Так называемый «цивилизованный человек» черствеет, отучается общаться не только с природой, но и себе подобными, начинает считать любовь и теплоту в отношениях ненужным атавизмом, так как на первое место у него выходит техника. Техника секса заменяет ему и любовь, и теплоту, и общение. Техника изобретений заменяет ему всё остальное. Он охотней «общается» с компьютером, с телефоном и телевизором, и очень агрессивно реагирует, если кто-то из живых людей отвлекает его от этого неживого общения.

Человек словно бы вывел себя из природы. Даже защитники окружающей среды, когда говорят об экологии, никогда не имеют в виду человека. Именно это больше всего смущает в движении «зелёных», что они вынесли человека за рамки природы и обвиняют его во всех природных катаклизмах, хотя сами являются людьми. Человека они ненавидят, как главного своего врага. Который мешает жить цветочкам, птичкам, рыбкам и прочим замечательным обитателям планеты. Но человек сам является частью экологии, и её нарушение бьёт прежде всего по нему. Выражение «страдает экология» означает, что страдает и природа человека, идёт её деградация и искажение. Как у растений под воздействием химикатов разрушаются важные системы, так и у человека точно так же разрушается психика и мораль.

Возникает парадокс: люди трудятся в поте лица, изобретают разные материалы, бумагу, пластик, с затратой ресурсов и сил изготавливают из природного сырья картон, стекло, цветные металлы, чтобы затем… снова ломать голову и тратить силы в попытках избавиться от всего этого. По оценкам Гринпис почти половина городских отходов состоит из материалов, извлечение и переработка которых может быть экономически прибыльной или по крайне мере безубыточной. Одно только отделение бумаги и картона от общей массы мусора снизит его объёмы на сорок процентов, отделение пищевых отходов, которые можно пустить на компост и биогаз – это ещё тридцать процентов. И только 20–30 процентов образуют мусор, который требует более сложной переработки. Поэтому многие разумные страны давно перешли на раздельное выбрасывание отходов, что нами до сих пор воспринимается с долей иронии. Нам кажется «гламурным капризом», когда какая-нибудь заморская поп-дива приезжает в Россию на гастроли и в перечне требований к организаторам концертов указывает такие «странные» пункты, как наличие на территории, где расположится её коллектив, контейнеров для различного мусора с табличками «для бумаги», «для пищевых отходов», «для пластиковых бутылок», «для алюминиевых банок» и так далее. Мы смеёмся: «Вот блаженная! Не знает, как ещё свою звёздную болезнь продемонстрировать». То ли дело одна наша известная группа ездила в Германию и в райдере прописала только одно требование: «Побольше бухла и жрачки». Скромно так и без выпендрёжа, как реально культурные люди…

Но это не выпендрёж, а просто такое воспитание и привычки. Привык человек с детства, что мусор перед выбрасыванием следует сортировать – казнить её теперь за это, что ли? Житель развитого европейского государства в самом деле растеряется, если явится на помойку, а там не окажется отдельного контейнера «для бумаги». Там и помойку-то назвать помойкой язык не повернётся, такой царит порядок. Это именно станция по сортировке мусора: грамотная, сознательная и полностью зависящая от личной культуры каждого гражданина. А у нас какая там сортировка? На въевшемся в землю корже из отходов стоит один-единственный покосившийся железный бак, да и тот традиционно набит битком, да ещё и с дырой в боку, через которую половина помоев уже выдавилась наружу зловонной кашей. По этой склизкой каше не подойти ближе, поэтому вновь приходящие вываливают мусор рядом, естественно – не домой же назад нести. Такая у нас традиция.

Надо заметить, что раньше у нас в городе никогда не выбрасывали пищевые отходы. Сказывалась близость к деревне, поэтому любые корки хлеба, огрызки, очистки и прочие объедки шли на корм скоту. Даже яичную скорлупу мелко дробили и сыпали курам. Когда у бабушки уже не было сил ухаживать за своей живностью, она её продала, а отходы отдавала тем, кто ещё держал коров и свиней. Даже остатки булки или каши она крошила птицам, обычным уличным воробьям. Это совсем не трудно и не отнимает много времени.