Читаем Дендрофобия полностью

– Слишком много вы требуете от мужчин. Мне вот один градоначальник жалуется, чтобы Я нашёл управу на женщин его города, а то они уже замучили своими требованиями: то крыши в домах протекают, то мусор неделями не вывозится. Хочет, правда, чтобы заведующая местного детского сада обратилась к нему хоть с какой-нибудь просьбой. Вот, тоже трагедия: кто не надо – просит, а те, ради кого согласен горы свернуть, – не просят ни черта! Ох, у людей, прямо не жизнь, а сплошное горе… А женихов у Меня не проси. Что хошь проси, но только не это. Давай-ка, лучше, в самом деле, тебе колье справим. Со стразами.

– Тогда вообще ничего не надо! – ворчу я. – Единственный раз в жизни попросила, а Вы мне про какой-то дефицит толкуете. У нас вот в детский сад когда-то больше ста детей ходили, а теперь – в два раза меньше.

– Да знаю Я.

– Ну вот! А если и дальше так пойдёт, что же от нас лет через пятьдесят останется?

– Ничего.

– Как же это «ничего»?

– Так. Надоели вы Мне. Такая бестолковая нация из вас получилась, что не знаю, кому вас и перепоручить. Уж, казалось бы, всё Я вам дал. Даже больше, чем надо! А вы всё жить не научитесь. Вечно пьяные, глупые, всё время на кого-то обиженные – тьфу! Леса дал богатые – они у вас горят, полезных ископаемых каких только ни накидал в недра – всё разворовывается и пропивается. Земли дал от Балтики до Курил – таких просторов нигде больше нет, даже на Луне места меньше! А вам всё тесно, всё хочется новых территорий прихватить, чтоб и их засрать. Нет ни городов обустроенных, ни деревень, ни дорог. Население при таких просторах сидит, забившись в тесные квартирки и коммуналки! Что ни здание, то аварийное – куда это годится? Обидно Мне, избаловал Я вас. Столько работал-работал, столько для вас всяких благ придумал, а вы… Нельзя же так Бога обижать, Он ведь тоже не железный. Я люблю, когда люди, мои дети, живут хорошо. А вы любите жить плохо, чтобы всегда был повод ныть, пить и революции устраивать. Да и революции у вас какие-то дурацкие: перемочат тех, кого не надо, и каяться начинают. Опять повод для пьянки и нытья на сто лет обеспечен, прости-господи! Вот в Швеции люди без всяких революций хорошо живут, а что есть-то у этой Швеции? Одни фьорды. Вместо земли – камни, вместо неба – тучи. А они процветают. Как им это удаётся?

– Не знаю.

– И Я не знаю. Вот Мне из Иордании доклад пришёл. Там нет ни полезных ископаемых, ни плодородных земель – одна пустыня вокруг. А ихний король Хусейн за сорок лет правления средневековую страну кочевников превратил в высокоразвитое процветающие государство. За сорок лет! А вы со своими полезными ископаемыми и всевозможными ресурсами за целый век настроили колхозов и бараков. А потом ещё за десять лет полностью развалили даже то, что было. Только и воевали против себя, а на мирную жизнь сил уже не осталось. Вот как вас назвать можно?

– У нас миссия такая, говорят: страдать за весь мир. У нас говорят, кто больше страдает, тот Богу милей.

– Кто говорит-то? Вот извращенцы, а! И потом, Я о миссии России ничего такого не говорил. Ни один суд не докажет. Я абсолютно аполитичен.

– Это наши идеологи говорят.

– Ну-ну… А вы им до сих пор верите? Нельзя же быть такими идиотами. Нет, идиотами быть можно, если очень уж хочется, но не до такой же степени. У Меня ни стран, ни народов избранных нет. Я бы тогда не был Богом, если бы имел склонность собственных детей делить на любимчиков и изгоев. А что сами дети хвастают друг перед другом своей избранностью, это Я в курсе. Но люди так ведут себя от незрелости и недоразвитости. Хотя, очень может быть, что вы осмелились считать себя избранными, потому что Я другим народам и сотой доли тех ресурсов не дал, что вам. Так не в коня корм. Это вы Мне давно доказали.

– Я, наверно, пойду, – мне становится как-то неудобно отвлекать от важных дел такого занятого челове… Бога.

– Желание-то какое исполнить? – Саваоф снова склонился над какими-то бумагами. – А то ко Мне просто так не ходят.

– Никакого не надо.

– Как?! Другие клянчат, просят чего-то и всё им мало, а тебе не надо ничего?

Тут меня как громом поразила мысль: что же это я делаю? Меня сюда направили парк спасать, а я про какую-то ерундень битый час болтаю! Хороша, нечего сказать. Доверили козе капусту! На днях вырубят деревья, посаженные твоим отцом, его братьями и однокашниками, а у тебя тут вышла из-под контроля бабья натура с пошлыми, с точки зрения модной нынче антисемейной философии, потребностями, загнанными холодным рассудком на дно сознания в эпоху бесконечных экономических, социальных и нравственных потрясений.

– Ну, говори, говори… Только дефицит не проси. Нету!

– У меня же совсем другое дело! Как бы сделать так, чтобы наш мэр отказался от затеи вырубить городской парк?

– Да это проще пареной репы! – обрадовался Саваоф.

– Только, чтобы без травматизма или какого прочего садизма!

– Как это?

– Чтобы он просто передумал парк уничтожать, как бы сама собой прошла у него эта дендрофобия. Не потому, что ему там память отшибло, или он, не дай бог, в больницу попал…

– Или в ящик сыграл…

– Нет!

– Или по этапу пошёл…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Коммунисты
Коммунисты

Роман Луи Арагона «Коммунисты» завершает авторский цикл «Реальный мир». Мы встречаем в «Коммунистах» уже знакомых нам героев Арагона: банкир Виснер из «Базельских колоколов», Арман Барбентан из «Богатых кварталов», Жан-Блез Маркадье из «Пассажиров империала», Орельен из одноименного романа. В «Коммунистах» изображен один из наиболее трагических периодов французской истории (1939–1940). На первом плане Арман Барбентан и его друзья коммунисты, люди, не теряющие присутствия духа ни при каких жизненных потрясениях, не только обличающие старый мир, но и преобразующие его.Роман «Коммунисты» — это роман социалистического реализма, политический роман большого диапазона. Развитие сюжета строго документировано реальными историческими событиями, вплоть до действий отдельных воинских частей. Роман о прошлом, но устремленный в будущее. В «Коммунистах» Арагон подтверждает справедливость своего убеждения в необходимости вторжения художника в жизнь, в необходимости показать судьбу героев как большую общенародную судьбу.За годы, прошедшие с момента издания книги, изменились многие правила русского языка. При оформлении fb2-файла максимально сохранены оригинальные орфография и стиль книги. Исправлены только явные опечатки.

Луи Арагон

Роман, повесть
~А (Алая буква)
~А (Алая буква)

Ему тридцать шесть, он успешный хирург, у него золотые руки, репутация, уважение, свободная личная жизнь и, на первый взгляд, он ничем не связан. Единственный минус — он ненавидит телевидение, журналистов, вообще все, что связано с этой профессией, и избегает публичности. И мало кто знает, что у него есть то, что он стремится скрыть.  Ей двадцать семь, она работает в «Останкино», без пяти минут замужем и она — ведущая популярного ток-шоу. У нее много плюсов: внешность, характер, увлеченность своей профессией. Единственный минус: она костьми ляжет, чтобы он пришёл к ней на передачу. И никто не знает, что причина вовсе не в ее желании строить карьеру — у нее есть тайна, которую может спасти только он.  Это часть 1 книги (выходит к изданию в декабре 2017). Часть 2 (окончание романа) выйдет в январе 2018 года. 

Юлия Ковалькова

Роман, повесть
Судьба. Книга 1
Судьба. Книга 1

Роман «Судьба» Хидыра Дерьяева — популярнейшее произведение туркменской советской литературы. Писатель замыслил широкое эпическое полотно из жизни своего народа, которое должно вобрать в себя множество эпизодов, событий, людских судеб, сложных, трагических, противоречивых, и показать путь трудящихся в революцию. Предлагаемая вниманию читателей книга — лишь зачин, начало будущей эпопеи, но тем не менее это цельное и законченное произведение. Это — первая встреча автора с русским читателем, хотя и Хидыр Дерьяев — старейший туркменский писатель, а книга его — первый роман в туркменской реалистической прозе. «Судьба» — взволнованный рассказ о давних событиях, о дореволюционном ауле, о людях, населяющих его, разных, не похожих друг на друга. Рассказы о судьбах героев романа вырастают в сложное, многоплановое повествование о судьбе целого народа.

Хидыр Дерьяев

Проза / Роман, повесть / Советская классическая проза / Роман