Денежный семестр

Однако Леша не прекращал проявления своих положительных качеств. В метро он предложил:

— Если хотите, могу вам пока провести один коротенький тест. Нужна бумажка, но хватит одной на всех. Там писать совсем немного.

Девчонки посмотрели на меня. Я и впрямь в силу профессиональной привычки вечно таскала с собой бумагу. Пошарив в сумке, я вытащила оттуда полуисписанный листок и с удивлением зачла:

— Кто вы? Чего вы от меня хотите? Леша застыл:

— Что это?

— Фу ты! — недовольно махнула рукой я. У меня был такой счастливый день, что я как-то забыла про свои дурацкие проблемы. — Это же моя записка к инопланетянам. В смысле, список вопросов к ним. На случай, если их встречу.

Настя якобы незаметно пихнула меня ногой и уставилась на меня с видом человека, пытающегося удержать внезапно сошедшего с ума друга от прыжка в пропасть. Я осеклась.

— К-к инопланетянам? — жалобно повторил Леша. — Ты что, всегда носишь с собой эти вопросы? На случай если их встретишь? Да?

За время нашего знакомства он узнал обо мне многое и, казалось бы, должен был привыкнуть ко всему. Однако инопланетяне явно произвели на него колоссальное впечатление. Он смотрел на меня с каким-то священным трепетом.

— Графиня Голицына, — неожиданно проинформировала нас Маша, — всегда носила с собой записку с вопросами, которые она собиралась задать Богу при встрече. Первый вопрос был: «Кто скрывался под именем Железной маски?»

Все смолкли и задумались, сраженные логичностью и в то же время некоторой неуместностью этого сообщения. Леша пребывал в столбняке, и сердце мое не выдержало:

— Это шутка. Я, естественно, имею в виду не Голицыну, а себя.

— А… — неуверенно кивнул он, похоже, все-таки не в силах полностью избавиться от сомнений. — Я так сразу и понял. Займемся тестом? Ваше любимое животное?

— Волк, — поведала Маша.

— Ворона, — призналась я.

— Тутовый шелкопряд, — не стала скрывать Настя.

Да что такое! Леше опять не по себе! Ну нельзя же быть настолько нервным. Чего мы такого сказали, ума не приложу?

— Боюсь, — после паузы развел он руками, — продолжать тест нет смысла. Среди вариантов ответов ничего подобного нет.

— Надо же! — удивилась Настя.

Уж она могла бы не удивляться! Откуда в ответе возьмется шелкопряд, да еще обязательно тутовый? Насекомых на свете столько… Хотя, конечно, мало кто делает такую замечательную вещь, как шелк. Настя считает, что с натуральным шелком на ощупь не сравнится ничто, и как-то раз горячо пожалела, что человечество использует бедного тутового шелкопряда в своих корыстных целях, а любить его никто не любит. Она решила исправить несправедливость, провела с собой воспитательную работу, и с тех пор ее любимым животным сделался тутовый шелкопряд. Ничего особенного!

Что касается наших с Машей пристрастий, то и они имеют под собой вполне реальную основу. Мы с ней питаем склонность к тому животному, которым станем в будущей жизни. Есть такая теория, что живем мы по много раз, причем не всегда в человеческом облике. Видимо, в детстве Маша прониклась этой теорией до глубины души. По крайней мере, едва научившись что-то лепетать, она выдала потрясенным родителям:

Я когда-нибудь умру,
Стану волком поутру.

Этот стишок она повторяла постоянно. Напрашивался вывод, что ребенок предсказывает собственную судьбу. В результате во время очередного прогуливания лекций по философии мы с Машей, дурачась, заговорили на тему преображений, и она гордо поведала, что ее проблема будущей жизни не волнует, ибо она станет прекрасным животным по имени волк. Я не могла похвастаться подобной осведомленностью, и это весьма огорчало. На долгое время нашим основным развлечением стало подыскивание для меня подходящей кандидатуры. Безуспешно! На все предложения я горестно отвечала: «Нет, не то!» Мы с подругой даже внимательнейшим образом просмотрели «Жизнь животных» в надежде, что я там себе кого-нибудь подберу, — безрезультатно. Куча милых существ, но ни одно из них не заставило дрогнуть мое сердце. И, когда я уже с отчаянием решила, что слишком совершенна и, наверное, мне предстоит снова возродиться в виде человека, я вдруг узрела ее! Она шла перед нами по дорожке, изящно виляя хвостом — туда-сюда, туда-сюда. Так и мела им по земле. На ногах у нее были толстые мохнатые… штаны или гетры — не знаю, как точнее это назвать. Короче, нечто достойное столь солидной особы. Потом она нашла черствую корку, схватила ее, взлетела и приземлилась около лужи. Тщательно размочив добычу, дабы стала помягче, она принялась есть, время от времени запивая водой. Потом взяла дубовый листочек и, приукрасившись им, кокетливо повернулась к нам.

— Ты моя умница! — умилилась я.