Деньги - это любовь, или То, во что стоит верить. Том 1

Да, конечно, стоило мне только произнести эту фразу, как тут же возникла мысль: «А что насчет жадности?» Этот вопрос появился, и теперь я должен ответить своему уму: «Да какая разница?» Жадность не имеет отношения к деньгам. Жадность — это всего лишь страх перед тем, что чего-то не хватит. Это страх перед недостатком, нехваткой чего-либо, что нужно для выживания. Страх недостаточной власти. Желание иметь больше для того, чтобы чувствовать себя в безопасности. Любая ассоциация со словом «недостаточно» базируется на страхе. Это логично, и я только что вывел это. Но эмоционально я все еще не принял это полностью.

У меня еще остались ассоциации, которые сопротивляются большему количеству денег в моей жизни. Говоря об этом, я яснее осознаю этот факт. У меня все еще есть крошечное (на самом деле, может, и большое, но я говорю «крошечное», потому что так мне больше нравится) сопротивление большим деньгам. И теперь, когда я говорю об этом, я начинаю понимать, что во мне есть страх.

Только сейчас я осознал, что это за страх. Как все-таки странно. Только что я ощутил в себе проблеск страха. Ну и ну, я и не подозревал о его присутствии! Даже как-то неудобно. Я думал о том, что если бы мое благосостояние значительно улучшилось, то: «Первое — я бы перестал заниматься тем, что делаю сейчас». Странно звучит, и об этой стороне вопроса мне еще нужно поразмыслить. «Второе — я немного опасаюсь того, что богатство принесет в мою жизнь что-то негативное, какую-то борьбу». Я устал бороться, сражаться, воевать. Это было в прошлом, и мне удалось освободиться от него. Сейчас я живу с ощущением безопасности и защищенности. Непонятно, по какой причине во мне засела некоторая боязнь по поводу того, что если я стану невероятно богатым, то мне снова придется начать бояться. Ладно, я понял — этот страх из прошлого. Сейчас он лишний, но каким-то образом жил в сознании.

Это небольшая программа, которая работает в моей голове, как в компьютере. Вы знаете, наш мозг очень похож на компьютер. Это неудивительно, ведь люди дублируют себя в своих изобретениях, создают вещи по своему образу и подобию. И пусть мы не считаем себя похожими на компьютеры, у нас, тем не менее, очень много общего с ними. Подобное создает подобное. Так вот, существуют небольшие программки, работающие где-то в нашем подсознании, и часть из них как раз и занимается обработкой «словесных ассоциаций». Иногда эти программы руководят процессами, иногда лишь ставят мелкие препятствия. Вот поэтому я создаю три миллиона шестьсот тысяч — этот процесс должен убрать все эти страхи из моего подсознания.

Так вот чем я занят за завтраком? Большую часть утра я потратил на эти размышления. Пользы от них не много, более того, не могу сказать, что эта деятельность доставляет мне большое удовольствие. Но порой я это делаю. Думаю, иначе чувствовал бы себя не в своей тарелке, ведь писатель и должен думать... Ну, как-то так.

Много лет назад, когда я штудировал кучу книг, меня не покидала одна мысль. Я чувствовал, что эти книги слишком рафинированы, чересчур высокопарны. Как будто слушаете речь наигранно радостного оратора. Слишком много, слишком хорошо, слишком все правильно, чтобы быть правдой. Так раздуто, так преувеличено! Всегда полное счастье, всегда на самом пике:

— Как дела, Фрэнк?

— Фантастически! Прекрасно! Невероятно!

Ерунда! Невозможно все время находиться на вершине счастья. Какого бы уровня мастерства вы ни достигли, вы не можете всегда оставаться на пике. Конечно, приятно верить в то, что такое возможно, и я мечтаю об этом. Я мечтаю о том, чтобы быть просто счастливым. Просто счастливым. Я часто фантазирую на эту тему и верю в то, что такое может быть. Но все дело в том, что мне хотелось прочесть книгу, которая была бы более правдивой, более честной, отражающей сермяжную правду жизни. А не такой выверенной, сверкающей, блестящей, отполированной настолько, что... О, вот наконец и мой завтрак!

Я редко слушаю музыку, практически не слушаю вообще. Частично из-за того, что она мешает моим размышлениям. И так вокруг постоянный шум-гам, крики, визги. Нет, я не хочу сказать, что не люблю немного послушать музыку, просто мне кажется, что она мешает мне размышлять. Мне иногда становится интересно, а думают ли другие люди о том, о чем думаю я? И если «да», то когда? Они постоянно общаются и разговаривают, а если нет — то слушают музыку. Когда же они думают?

Затем я подумал, действительно ли необходимо все время размышлять о таких предметах? Может, я был бы счастливее, если бы меньше думал? Или, может, думать о более позитивном? Стремясь стать счастливым, я смотрю внутрь себя и устраняю то, что мешает мне достичь этого состояния. Но я думаю, что это кружной путь, что я иду в обход. Я действую не так, как дети. Они как бы... Дети мгновенно переходят от грусти к радости. Им не надо думать об этом. Ну, вы знаете. Вот ребенок заливается слезами, а через секунду он замечает что-то блестящее, и вот уже все огорчения позабыты, и он абсолютно счастлив.