Деньги или закон

– Слушаю вас внимательно, – произнес Гуров неосторожную, однако прочно прилипшую фразу, и тут же посерьезнел: – Вы правильно набрали номер, Олег Ильич. Нашли сумку с деньгами и всеми документами? Поздравляю. Где? Завалилась между сиденьями вашего «Мерседеса». Меньше хлопот. Паспорт, с которым вы в последний раз выезжали за границу, на месте? Прекрасно. Тогда откройте его и взгляните, какого числа вы вернулись. Извините, Олег Ильич, вы пересекли нашу границу не седьмого, а шестого августа. Не имеет существенного значения? В ночь с шестого на седьмое был убит ваш родной брат. При данных обстоятельствах вы вряд ли могли ошибиться. Простите, вы человек взрослый, должны понимать, что попадаете в число подозреваемых. Вы дали официальные показания в прокуратуре, под протоколом имеется ваша подпись. В данный момент наш сотрудник беседует с Ириной, устанавливает… – Гуров закрыл трубку рукой, кивнул Станиславу, поясняя: – Кричит… Грозит… Как полагаешь, Станислав, в России сильнее закон или миллионы?

– Идиотский вопрос, естественно, миллионы сильнее, – ответил Станислав.

Гуров убрал руку, несколько секунд слушал Турова, затем снова прикрыл трубку рукой.

– Очень гневается, грозится снять погоны.

– Ну, это он хватил. У тебя, Лев Иванович, слишком маленькие погоны. Стрелять из пушки по воробьям просто смешно, – философски изрек Станислав.

Гуров вновь убрал руку и закричал в трубку:

– Я устал! Не знаю, что у вас получится с моими погонами, но я сейчас пришлю к вам людей, и вас поместят в острог на нары. За дачу заведомо ложных показаний вы отсидите суток трое на тюремной баланде. Пока это ваш братец раскрутит колесо своих связей, я соберу журналистов.

* * *

Семен Петрович Ярцев зашел в кабинет заместителя директора фирмы, поклонился и сел в кресло без приглашения. Для себя отставной полковник уже решил расстаться с хозяевами без печали. Хозяин кабинета Степан Степанович страдал комплексом маленьких мужчин, а бывший розыскник был если не высок, то крепок и кряжист. И Кротов воспринял приход мента недоброжелательно. Странно, Ярцев за прошедшее время тихую посредническую фирму, занимающуюся различными делами, только что гробы не закапывали, невзлюбил, а маленький зам проникся к корявому жесткому мужику уважением, даже симпатией.

– Ну, что скажете нового, милейший? – захрипел Ярцев и шумно откашлялся.

– Новости у оперативников, – хозяин снял очки, потер переносицу. – Беда ваша, Петрович, в том, что, покинув родную милицию, вы решили, что обрели свободу, можете делать и говорить то, что считаете нужным. Вы наивны, батенька. Ваши жулики и другие душегубы за тридцать лет сделали вас человеком мягким, излишне много думающим. Подобного не может себе позволить никто, даже Президент.

Хозяин надел очки, выпрямился в кресле, взглянул на полковника свысока.

– Но кое-каких положительных сдвигов в нашем могильнике вы добились. Наши женщины стали улыбаться, иногда носить обтягивающие брюки и короткие юбки, а ваш покорный слуга, – он привстал и поклонился, – порой днем выпивает.

– Долго ты разбегался, мог сразу сказать. – Ярцев подошел к шкафу, открыл дверцу бара, сделал две порции виски, минеральную налил в отдельные бокалы. – Мне поднести не трудно, но ты лучше вылези из-за стола, выпей оперативно у стойки. Кто зайдет ненароком.

Они молча выпили, хозяин с лицом отличника, прогулявшего урок, вернулся на свое место.

– Так какие новости у оперсостава? – спросил он, вытирая платком губы, сунул в рот знаменитый «Орбит без сахара».

– Да вы наверняка уже знаете, шеф. По тропинке, проложенной гением сыска Узловым, сунулись неразумные ребята. Налетели на парней Гурова, он и сам на месте некстати оказался, двоих убили, четверых повязали. Бандиты ранили постороннюю женщину и пацана.

– Да он что, ваш Гуров, Господь Бог, что ли?

– Я говорил, против него выступать не стоит. Он в другой весовой категории. Считайте, я вам людей сэкономил. И деньги, само собой. Можете мне премию выписать. А вы меня увольнять собираетесь.

– Я вам в начале беседы сказал: начальству следует говорить не правду, а то, что начальство желает слышать.

– Ведомо, – Ярцев выпил один. – Я считаю это основным пороком российского общества. Он пронизал именно все общество, начиная от малюсенького клерка, кончая Президентом. Если в работе человека ценится подхалимаж и угодничество, а не творческая дерзость и разумный риск, ничего путного построить невозможно. Сменят Правительство, Президента, приедут другие, но если принцип оценки работы человека останется прежним, то и результат будет незыблемым.

– Петрович, я пригласил вас для того, чтобы сообщить: фирма отказывается от борьбы против Гурова. В принципе, вы оказались правы…

– Но это не значит, что мне простили упрямство и отказ выполнять указания руководства, – Ярцев рассмеялся. – Надеюсь, вы не собираетесь нарушать договор. Мне деньги нужны.

– Вот деньги вы и получите. Можете получить сегодня, – сказал Кротов грустно.