Деньги на ветер

Он дрожал, словно от холода. Я обняла его. Бедный парень. Он прямо на глазах помолодел и выглядел сейчас лет на тринадцать. Теперь уж я была не очередной крошкой, удостоившейся его внимания, но моложавой (даже чересчур) мамочкой, утешающей его на земляном полу какой-нибудь хибарки в Манагуа.

— Все будет хорошо, — успокоила его я.

Он кивнул и попытался мне поверить. Обернулся, посмотрел на меня:

— Ну а ты как? Ничего?

Об этом я как-то не подумала.

Хотелось броситься на землю, обварить себе все тело, вывернуть его наизнанку. Рэй прикасался к моим волосам, трогал кожу между грудями, ноги.

— Не знаю… Наверно.

— Он… он не успел?..

— Нет.

Он кивнул и уставился на желтый песок, шевелившийся у его кроссовок.

— Сочувствую, — сказал он.

— Ничего. Главное — мы живы, руки-ноги-головы на месте, — утешила я.

Это строка из одного стихотворения Гектора. Мы живы, руки-ноги-головы на месте и не в подземельях ГУР. ГУР — это наш кубинский кошмар, Главное управление разведки.

Франсиско нахмурился и промолчал. События этого утра выбили его из колеи, но это, честно говоря, не имело никакого значения. Важно было состояние Педро: только он знал дорогу.

Я подошла к нему. Его только что перестало рвать, он никак не мог справиться с сигаретой. Закрыв ладонями огонь, я помогла ему прикурить.

Он затянулся, кашлянул и снова затянулся.

— Ну, Педро, расскажи мне, как ты собирался действовать? Каков был изначальный план?

Но ему было не до ответа.

Терпеливая, как команданте революции, святой Че, я позволила ему несколько раз затянуться и снова задала свой вопрос.

— Я… я должен был провезти вас через Нью-Мексико. Доехать до Двадцать пятой автострады и остановиться, как обычно, в мотеле «Тринидад», в Колорадо.

— Сколько времени должно было уйти на дорогу?

— Не знаю, часов десять.

Смогу я отложить нервный срыв еще на десять часов? Придется. Я взяла у него из рук ключи, раскурила ему очередную сигарету, открыла водительскую дверцу «лендровера», потянулась через сиденье и включила зажигание.

— Ты что делаешь? — спросил Педро.

— Десять часов, hermano, брат. Надо пошевеливаться.

Глава 3

Старая Гавана

Слезы. Слезы на восходе луны. Слезы под беззвездным небом. Слезы текли по моим бледным щекам, а убийца между тем убирал со столов в ресторане грязную посуду.

Потягивая мохито, я смотрела на помощника официанта. Если я когда и видела виновного, то — вот он. Гектор прав. Малышка мертва.

Я утерла лицо салфеткой для коктейля и покачала стакан. Лед начал подтаивать.

Вечер был, как сказала бы моя мама, душный. Для нее любой вечер — душный. Считается, что ее предки приехали на Кубу из знаменитой своим мягким климатом испанской провинции Галисия, так что здесь ей судьбой положено страдать от жары.

— Ты что там делаешь? — раздался в наушнике голос Гектора, звучный, грубый; он говорил с напускной серьезностью, как человек из провинции, приложивший немало усилий, чтобы избавиться от акцента, который у него тем не менее был заметен. — Ну, Меркадо, не сидеть же нам так весь вечер! — добавил Гектор. Некоторые гласные он произносил, как жители Сантьяго, но в целом подобный акцент характерен скорее для кастильского испанского, чем для какого-либо иного диалекта. Я знала, он смотрит много нелегально ввезенных американских и европейских ди-ви-ди, может быть, это он оттуда набрался.

Передо мной лежал китайский сотовый телефон, работающий в режиме «уоки-токи», как рация.

— Не волнуйтесь, Гектор, дайте спокойно выпить, — негромко сказала я.

— Ты, надо думать, уже арестовала там десяток-другой подозреваемых?

— Еще нет, но я к этому близка.

— Так держать!

— Давайте, Гектор, наплодим с вами ребятишек. Уродливые будут, сукины дети, но с такими мозгами, как у вас, не сомневаюсь, далеко пойдут. — Я старалась поддержать его шутливый тон.

Он не ответил.

К ограде подошел паренек-попрошайка. Обычно в Гаване нищих не видно, громилы из Кубинского комитета по защите завоеваний революции гоняют их бейсбольными битами. Нищих нет, но проституток много: сутенеры могут заплатить. КЗЗР — нечто среднее между вспомогательными войсками, приданными полиции, и добровольными народными дружинами. Настоящие полицейские их ненавидят, поскольку комитетчики еще более коррумпированы, чем сами полицейские. Чем мы — так надо бы сказать.

Попрошайка был тощий, с длинными черными волосами. Хорошее местечко выбрал. Совсем рядом с plaza — площадью, на которой густо толпились канадцы и европейцы. У меня за спиной высился освещенный прожекторами собор, безжалостные уличные музыканты развлекали туристов, не подозревавших, что в это время им облегчают карманы.

— Ты уже стара, чтобы рожать. Женщина солидного возраста, — услышала я в наушнике голос Гектора.

«Мне двадцать семь, Гектор!» — мысленно крикнула я в негодовании. Ему удалось-таки вывести меня из себя. Однако вслух невозмутимо проговорила:

— Ничего лучше за минуту и двадцать секунд не придумали? Вы бы лучше попросили Диаса написать вам что-нибудь новенькое, он самый одаренный похабник у нас в отделении.

— Ты нас видишь? — спросил Диас.