Деньги на ветер

— Не знаю. Он был параноик. По-моему, он думал, что Главное управление разведки постарается его убрать, а это чистое безумие: с Кубы бежали сотни тысяч человек, с чего бы это ГУР охотилось именно за ним?

Стоило моим словам отзвучать, как я сама начала в них сомневаться: ведь у отца был пистолет, да не простой, а Стечкин. Да и Карен, готовая пуститься в бега, если начнут расспрашивать про покойного мужа, нельзя было сбрасывать со счетов.

Помедлив, я проговорила еле слышно:

— Черт, Пако, а может, он был не такой уж параноик, может, его просто выследили.

— Что ты хочешь этим сказать?

Мы остановились у светофора. Пако повторил вопрос. Загорелся зеленый, я вышла из задумчивости:

— Да бред все это, не обращай внимания. Главное, что у меня есть все необходимое, чтобы выполнить свой долг.

— Ну, — произнес наконец Пако, — если ты считаешь, что у тебя все в порядке, тогда и я тоже доволен.

— Никому ни капли не интересно, доволен ты или нет, Франсиско, — буркнула я раздраженно.

Глупый ребенок. Не надо было вообще ничего ему говорить, и допускать к участию в моих делах тоже не следовало.

Выехали на Пёрл-стрит.

Магазины были закрыты, но витрины ярко освещены. В последний раз читаю вывески. «Версаче». «Донна Каран». «Армани». «Ральф Лорен». «Гермес». «Хэрри Уинстон». «Де Бирс». «Старбакс». «Кофе и чай у Пита». Еще один «Старбакс». Магазин тибетских товаров. Магазин экологически чистых продуктов. «Хатха-йога». «Мистическая йога». «Танцевальная йога». «Дхьяна-йога». «Дилерский центр БМВ», «Дилерский центр „Мерседес“».

Нигде ни единого полицейского — в них просто нет необходимости. Преступности нет. Бригс все-таки своего добился.

Мы проехали последний светофор и оказались на дороге, ведущей к горе Малибу.

Пако сбросил скорость у дома Джека Тайрона и остановился у соседнего — в стиле ранчо. Света не было ни в одном окне. Юкилис спал.

— Ты твердо решила? — спросил Пако, понизив голос на пол-октавы, — пытался казаться старше. Уличный подонок, да, и все же есть в нем что-то привлекательное, мужское начало, твердость характера, что ли… — Знаешь о системе сигнализации, сторожевых собаках и прочих опасностях? — Он произнес это ровно, без какого-либо выражения и уж точно не снисходительно, но что-то в его вопросе раздосадовало меня. Дело в том, что он озвучил мои мысли, давая понять, что я берусь не за свое дело, за мужское.

— Я была в доме три раза. С системой сигнализации знакома. Знаю, где датчики, где что. И код знаю, твою мать! Я все продумала, — ответила я твердо.

— Это только кажется, что ты все продумала, — недовольно пробурчал он.

— Спасибо, что довез. А теперь, Пако, прошу тебя, пожалуйста, уезжай. Я тщательно подготовилась. Подготовиться лучше за такой срок невозможно. Если провалю дело, то исключительно по своей вине, и не хочу, чтобы ты или кто-нибудь еще оказались к этому причастны.

— Плевать мне на последствия! — отрезал он.

— Понятно. Но мне не плевать!

Я отстегнула ремень безопасности, взяла рюкзачок. Положила руку ему на колено и, глядя в глаза, сказала:

— Пако, сейчас я выйду из машины, а ты вернешься в мотель и ляжешь спать. Мне ни к чему, чтобы ты, поджидая меня, ездил туда-сюда по дороге. Хочу, чтобы ты был за кадром. Так надо. Пако, пожалуйста, обещай, что выполнишь мою просьбу.

— Ну, если ты этого так хочешь…

— Это именно то, чего я хочу. И решаю здесь я.

Он колебался.

— Ты хоть свой план можешь мне открыть? — задал он резонный вопрос.

— Нет. Я не желаю, чтобы ты меня опекал.

Он вздохнул, потер подбородок:

— Ты вообще никакой помощи от меня принять не хочешь?

— Не в том дело. Я должна сама. Я, и Рики, и мама. Вот потому-то я здесь. Мне нужно получить ответы на некоторые вопросы, добраться до правды.

— Что-то мне не верится, что смогу заснуть.

— А ты попробуй.

— Скажи, когда собираешься вернуться.

— Я не знаю. Думаю, до полудня.

— А если нет?

— Это значит, что я в тюрьме или на том свете.

— Матерь Божья! — прошептал он.

— Если меня все-таки арестуют или убьют, могут потом заявиться в мотель, будут всех опрашивать.

— Обо мне, Мария, не волнуйся. О себе лучше подумай.

— Я этим и занимаюсь. Не позволю, чтобы тебя утянули на дно обломки моего кораблекрушения.

— Господи, да ты посмотри на себя. Ты вся трясешься, — сказал он, беря меня за руку.

— Не беспокойся, я в порядке.

— Может, возьмешь мою куртку, она потеплее.

— Да нет, у меня теплая, тут начес и еще слой чего-то.

— Ну разреши мне пойти с тобой. Ты сама не понимаешь, что делаешь. А я в одиннадцать лет скрывался в джунглях с армией сандинистов.

— Тут совсем другое нужно. Тонкая работа.

Пако закусил губу, и мы некоторое время сидели, держась за руки, как дети.

— Надо идти, — пробормотала я, едва слыша собственный голос.

Он наклонился со своего сиденья и поцеловал меня.

— Возьми, тебе пригодятся. — Пако отдал мне свои мексиканские сигареты. — Эй, и еще вот это, источник сахарозы.

Апельсин.