Деньги за путину

— Какомэй![1] — он обошел ребят, наклонился ко второму целому открылку. — Этот теперь — он чиркнул пальцем поперек спаренных досок. — А то лево-лево будет ходить.

Гена вопросительно глянул на Савелия, точно спрашивая разрешения.

— А дед, по-моему, прав. Валяй.

Гена поплевал на ладони, снова зачем-то посмотрел на море, а уж потом со всего маху шваркнул по целому открылку. Удар пришелся точно между досками. Вдвоем они налегли на ломик, раздвинули щель, и Гена еще раз хватил топором, а потом снова внимательно и кратко посмотрел на море.

— О-о! — Нноко удовлетворенно сунул мундштук в рот и отправился в «шкуродерку», где собирались опробовать новый барабан.

Хрястнув еще пару раз, Гена посмотрел на развороченную корму кунгаса. Печальное зрелище. Савелий тоже сник.

— Что делать будем? — спросил он и опасливо оглянулся по сторонам.

— Ищи пилу. Спилим — и дело в шляпе.

В столярке Савелию выдали пилу. Этот инструмент он держал последний раз в далеком детстве, помогая отцу заготавливать дрова на зиму. И вообще из пилящих инструментов более-менее был знаком лишь с лобзиком. Поэтому им вначале никак не удавалось сделать даже надпил. Зубья прыгали в разные стороны.

— Держи ровней!

— Куда дергаешь? На себя тяги!

— Да ты сам не туда тянешь…

— Я-то туда, а вот ты куда?

Савелий доверчиво приложил руку к зубьям, как это делают с ножовкой.

— Давай!

В то же мгновение он вскрикнул и сунул палец в рот. И вот тогда он впервые с удивлением и печалью открыл для себя: ничего он еще за эти два дня не сделал такого, что вышло бы сразу и ладно. А ведь смешно подумать, всего-навсего дряхлый кунгас ремонтируется. Это было очень важное для него открытие. Но вслух он только и заметил грустно:

— Аптечку бы…

— Не говори, врача тоже бы не мешало. Дай перевяжу.

Когда открылки оказались спиленными, оба согласились, что корма даже стала выглядеть симпатичнее.

— Чисто сработано! — Савелий протер курткой очки и впервые почувствовал облегчение — доведут они эту посудину до ума, доведут!

— У меня идея. — Гена поднял указательный палец. — Давай к краям кормы приварим смолой пожарный шланг. Для герметизации, а? Вон у склада полно обрывков.

— Умно, — согласился Савелий.

Утром они попробовали отверткой толкать шпаклевку в придонную щель, но не понравилось — шпаклевка неровно выступала снаружи.

Савелий поднял с земли кусок капроновой веревки.

— Давай забьем ее в щель. Лучше не придумаешь — аккуратно, красиво, а главное — полнейшая герметизация. Как на космическом корабле.

Гена удовлетворенно кивнул — их торопило время.

Веревка влезала в щель с трудом, приходилось заколачивать топором. Савелий потрогал рубчатую округлость придуманной шпаклевки и радостно почувствовал ее почти каменную твердость. Когда был окантован один борт, появился Нноко.

— Етти![2] — старик приветливо улыбался.

Его взгляд упал на торчащий с кормы кусок шнура. Савелий собирался его отрезать. Улыбка медленно таяла на лице старика. Он придержал полу кухлянки, наклонился:

— О-о! — Нноко сложил ладони вместе, поднес их ребром к краю днища и энергично раздвинул. — Так совсем худо!

Гена обошел кунгас, нагнулся к правому борту, потом вернулся и уставился в законопаченную щель левого борта. Его лицо выражало отчаяние:

— С твоей веревкой днище отошло.

— Эту, — Нноко ткнул пальцем в веревку, — дергай! Потом, — он хлопнул ладонью по днищу, — опять, тук-тук, забивай.

С трудом выдернулась капроновая веревка — действительно, — щель с одного бока увеличилась сантиметра на полтора. Хорошо, еще никто не видел. Савелий побежал в гараж выпрашивать кувалду.

Пожилой бульдозерист очень серьезно спросил:

— Чего вы там второй день мучаетесь? Вчера рубили, сегодня заколачиваете… На дрова, что ли, велено разобрать? Так бы и сказали — я в один миг ваше корыто превращу в груду щепок.

Днище встало на свое место. Они снова принялись толкать шпаклевочную вату в щель. Нноко порылся в щепках, что-то обтесал топором.

— На, — сказал он Савелию и протянул чурбачок, затесанный с одного конца лопаткой.

— Забивка! — вслух сообразил Гена. — А мы с отверткой мучаемся. Молодец, батя! — Он приставил лопатку и стукнул молотком — вата ровно и плотно вошла в щель. — Век живи, век учись…

Вторую забивку старик смастерил для Савелия. Дело пошло быстро. Теперь надо было искать для окантовки днища два бруса. Возле коптильни нашлись две сосновые доски шириною с ладонь. Долго мучались, как их согнуть вдоль борта. Опять помог Нноко. Оказывается, надо с внутренней стороны доски сделать надпилы.

Когда был забит последний гвоздь, стешены вровень с днищем все края, у обоих враз возникло радостное ощущение сделанного. Они отступили на шаг, довольно посмотрели на свое творение. На красном Генином лице выступили капельки пота. Очки Савелия сползли на кончик носа.

— А?

— Ну так! Теперь достать паяльные лампы. Поработаем вечером.

— Я могу в пожарке взять, — сказал Савелий.

— А я у соседа. Да, а ты где ужинаешь?

— В столовке, где же.

— Пошли ко мне. У нас сегодня картошка в мундирах, сало и свежий лук.

Савелий сглотнул слюну, но вежливо отказался.

Антонишин крутнул шеей: