Дэниел Мартин

— Ты должен сказать мне, кому заплатить,

— Мы всё это обсудим в понедельник. В конторе могут и не знать, всё оплачивает студия. Так что не беспокойся.

— Я хочу сама оплатить свою часть расходов.

— Разумеется. Мы едем вскладчину. Это же кинобизнес. За всё всегда расплачиваешься потом. И буквально и фигурально.

По молчанию на том конце провода он почувствовал — это ей не понравилось: ведь ей не дозволено даже расплатиться на месте за собственное дурное поведение. Но в конце концов выяснилось, что причина молчания была более невинной.

— Я чувствую себя как ребёнок, которому предложили совершенно неожиданное угощение. Не в силах поверить в это.

— Ну там ведь полным-полно старых, всем надоевших фараонов. Тебе ещё будет противно.

— Надо взять книгу, почитать про всё это.

Дэн сказал, что ей не нужно покупать путеводитель, у него в Лондоне сохранился тот, которым он сам когда-то пользовался. Они ещё минуту поговорили о том, что следует сделать. Джейн снова поблагодарила его — за предложение и за ночёвку — и повесила трубку.

Он прошёл в гостиную, налил себе немного виски. Жребий брошен, и очень скоро ему предстоит разговаривать с Дженни и принимать собственное решение. Говорить ей пока не обязательно. Но в искусстве обманывать Дэн был далеко не новичок. Чем дольше ты откладываешь, тем труднее потом оправдываться. Он стоял и смотрел в глаза епископу. Потом принялся репетировать.

Заказанный разговор дали вовремя, раньше, чем ему хотелось бы. Дженни только что встала и была в восторге: звонка она не ждала.

— Прости меня, пожалуйста, за вчерашнее. Я больше не буду.

— Выкини чёртово зелье в уборную и спусти воду.

— Хорошо. Обещаю.

— Откуда ты взяла эту дрянь?

— У одного человека. На студии.

Он почувствовал — она лжёт, хотя не мог бы сказать, почему у него возникло такое подозрение; просто в иных обстоятельствах он заставил бы её побольше рассказать об этом «одном человеке».

— Как ты себя чувствуешь?

— Нормально. Выкарабкаюсь. Тем более ты позвонил. — И добавила: — Знаешь, может, тебе всё-таки прочитать, что я там понаписала. Просто чтоб знать, какая я стерва.

Дэн почувствовал облегчение, словно шахматист, которому дали возможность увидеть хотя бы один безошибочный ход впереди.

— Через минуту ты узнаешь то же самое обо мне.

— Как это?

— У меня новости, Дженни. Я вчера хотел тебе сказать, но понял, что момент не очень-то подходящий. Я еду в Египет. На следующей неделе. Вернусь до твоего приезда.

— Ох, Дэн. Это подло.

— Мне во что бы то ни стало нужны новые идеи.

— Но ты ведь, кажется, говорил…

— Пришлось передумать. Сейчас сценарий читается как краткий курс истории страны. А надо, чтобы атмосфера была.

— А отложить нельзя?

— К сожалению.

— Там полно девиц, исполняющих танец живота. С лукавыми очами. Я тебе не доверяю.

— Со мной, возможно, будет дуэнья. Если это может служить утешением.

— Твоя дочь?

— Нет. Самая тяжкая семейная проблема момента. Её тётка.

Последовало недолгое молчание; потом — недоверчивое:

— Как, сестра твоей бывшей?

— Все совершенно с толку сбились, не зная, что с ней делать. Она в депрессии, совсем замкнулась в себе. А я возьми да и предложи это не подумав. Бог знает почему. Когда она здесь была. Доброе дело дня — что-то вроде того.

Новость явно обескуражила Дженни. Дэн ждал. Затем он снова услышал её голос — холодный, сдержанный и отчего-то гораздо ближе, чем раньше.

— Мне казалось, вы почти не разговариваете друг с другом.

— Ну в данный момент здесь абсолютный мир и всепрощение.

— И что, она сказала «да»?

— Мы все пытаемся её уговорить.

— А твоя бывшая одобряет?

— Дженни, мы говорим о совершенно растерявшейся женщине весьма средних лет. Она бы тебе понравилась, если бы ты познакомилась с ней. Ты бы её пожалела. На самом деле это просто акт милосердия, и… тут есть кое-что ещё.

— Что такое?

— Кэролайн. Она тяжко переживала нашу затянувшуюся вендетту. Пожалуй, мне хочется показать ей, что её папочка в душе человек вполне приличный. Если иметь в виду кое-какие другие мои грехи.

— То есть — меня.

— В том числе.

— А как дела с её заморочками?

— Насколько я понимаю, в следующие выходные они будут иметь место в Париже. Пока ещё в разум не вошла. И говорить нечего.

— Жалко, у меня нет такого милого, вполне традиционного господина в качестве друга сердца. — Она поспешила продолжить, не дав Дэну ответить ей: — А она тебе нравится?

— Безумно. Потому я тебе и рассказываю об этом.

— Я серьёзно.

— Она всегда нравилась мне как человек. В те дни, когда я её хорошо знал. И только.

— Значит, это не просто акт милосердия.

— Она бы тебе понравилась. И ты бы её пожалела.

— Все подлые мужики говорили так испокон веков.

— Но это правда. В данном случае.

— Я-то по крайней мере предала тебя только на бумаге. Ты для меня вовсе не мистер Найтли.

— Никогда не замахивался так высоко.

— Ты даже и не пытаешься.

— Потому что ты не Эмма.

— Всего лишь мыльная водичка.

— Это ещё что?

— То, что остаётся, когда умывают руки. — Дэн молчал. — Я думаю, ты подонок уже потому, что меня не предупредил.

— Я вчера собирался. И это ещё не точно.