Дэниел Мартин

Спросила о тебе, очень тактично: собираешься ли ты сюда вернуться? Я сказала — не собираешься. И пошёл общий трёп об отношениях с мужчинами много старше нас. О браке, о работе, о Женском освободительном. Что-то такое у неё было с одним из преподавателей, когда она училась на втором курсе, она рассказывала довольно подробно, видимо, ожидая, что я отвечу ей тем же; но я не поддалась (всё это происходило в так называемой английской чайной, в Санта-М.), и разговор закончился на том, что правил в этом отношении не существует, единственное, чего не следует делать, это — притворяться… она правда понравилась бы тебе, Дэн, хотя она просто типично калифорнийская бедная богатенькая девочка, на дюжину планет удалённая от нищей и ободранной Европы, пытающейся сводить концы с концами. Она освежающе аполитична. Не притворщица и относится точно как мы к студийным клакёрам, рекламщикам и всякому такому. К жульнической игре, к которой здесь сводится погоня за успехом. Я обнаружила, что сто лет уже не болтала с девушкой, которая мне нравилась бы, смотрела бы на вещи, как я. Она была так открыта, откровенна, она ведь единственная дочь (у неё два брата, один учится в Йельском университете, другой работает у папочки, в нью-йоркской конторе)… говорила о том, что не так здесь, на Побережье… но всё это ты можешь прочесть между строк.

Часов в шесть Кейт отвезла меня домой. Родители давали какой-то обед, и она должна присутствовать… я тоже могу, родители просто жаждут со мной познакомиться, но занудство будет ужасное. Так что — в другой раз. И десяти минут не прошло с моего возвращения в «Хижину», как зазвонил телефон. Стив. Концерт Ашкенази в центре города. У него два билета. Не хочу ли я воспользоваться одним из них? Казалось, это только что пришло ему в голову, и он ведь познакомил меня с Кейт, и я теперь знала (или думала, что знаю), как обстоят дела между ними и что я никак не вмешиваюсь в их отношения. А ещё — я купила платье, которое следовало обновить. И не хотелось провести вечер в одиночестве. Мной овладело беспокойство. Лос-Анджелесская лихорадка. Притирайся или проваливай.

Но больше всего, подлый предатель, это было из-за тебя. Из-за того, что так рассердило меня пару дней назад. Интерьер в Топайте, Стиву всыпали по первое число. Это сработало, Билл был доволен, отвёл меня в сторонку, чтобы сказать, как он рад. И я постаралась отдать Стиву должное — в конце концов, это его эпизод, и он выдал всё, что знал и умел; так что я сказала Биллу что-то вроде того, как здорово у Стива получается, хоть он и не первый, выбранный на эту роль. Я увидела, как Билл на меня глянул, и поняла, что он напрочь об этом забыл. И сказала: вы же мне сами об этом говорили. Он шлёпнул себя по лбу. И спросил: «Так Дэн тебе так и не признался?» Ну ладно, может, так и надо было — поначалу отнестись ко мне как к балованному ребёнку, улещать, уговаривать. Но я после этого тебя просто возненавидела на несколько дней. Не могла даже заставить себя говорить об этом по телефону. И это не довод, если ты мне скажешь, что, спроси я тебя об этом напрямую, ты бы сказал. Если бы ты вёл себя по-честному, ты бы сказал мне после того, как всё между нами произошло. Я бы тогда поняла. Но теперь ощущение создалось такое, что ты сам используешь голливудские методы, которые, по твоим словам, так ненавидишь: глупых актрисуль надо водить за нос, не важно, что ты им наврёшь, лишь бы лучше играли. Такое заставляет вообще во всём усомниться, это-то ты можешь понять?

Так что Стив приехал, и я пригласила его к себе — выпить по рюмочке перед отъездом. Было очень странно: казалось, он смущается и в то же время ему любопытно. Посмотреть, как я живу, а не расспрашивать об этом. Новое платье — «потрясающее». Твои синие цветы наблюдали за всем этим, но ничего не сказали. Стив был в костюме и при галстуке — шнурок «боло» с красивым зажимом, мне нравится. Впервые я увидела его довольно строго одетым.