Дэниел Мартин

Я не закончила (если ты ещё читаешь).

Мы были ещё в постели. Стив спал. Сквозь планки жалюзей мне виден был солнечный свет; с улицы доносился шум машин, и я думала — тело моё удовлетворено сексом, а ум — унижением и чем-то ещё, относящимся к Америке. Что-то во мне оставалось чуждым Америке, а теперь этого больше не было. Американская плоть вошла в мою, и это было то, что мне нужно. А ещё я думала о тебе, Дэн. Как надо будет тебе рассказать об этом, добиться, чтобы ты понял, что отчасти сам виноват.

Ну, всё равно. Вдруг я услышала, как в квартире закрылась дверь. Кошмар. Я подняла голову от плеча Стива и взглянула на дверь спальни. Она была приоткрыта. Потом — в лицо Стиву. Он не спал, но глаза были закрыты, и он улыбался. Погладил меня по спине.

(Мне вряд ли удастся правильно передать его манеру выражаться. Но ты как-то сказал, что это для него великая честь, если его язык будет передан неправильно.)

— Расслабься. Всё нормально.

— Уборщица?

— Точно, — ухмыльнулся он.

Я говорю:

— Дверь открыта.

Из-за двери послышался голос:

— Стив?

Я чуть из собственной шкуры не выскочила. Но он действовал очень быстро. Крепко прижал меня одной рукой к себе, а другой нащупал простыню, которую мы отбросили ночью подальше, и накинул на нас обоих.

— Я тут, Кэтти.

Всё произошло слишком быстро. Она уже стояла в дверях. Стив произнёс:

— Мы наконец добились своего.

Она, конечно, уже знала, видела платье и колготки и все остальные вещички на стуле в той комнате. Я переводила взгляд со Стива на Кейт и снова на Стива. Он всё улыбался. Повернулся и чмокнул меня в щёку.

— Расслабься. Она не против.

Мне хотелось сказать: но я — против, благодарю покорно. Хотелось спрятать лицо под простынёй. Но она уже шла по комнате, в коротенькой синей майке и белых шортах. На губах — понимающая ухмылка. Встала на колени на кровать, перегнулась через меня, чмокнула Стива в щёку, потом меня — в макушку: голову я наклонила очень низко. Он всё ещё прижимал меня к себе. Я не могла бы высвободиться без борьбы, а устроить сцену… неловко было бы обоим. Тут она уселась на кровать с той стороны, сбоку от Стива.

— Счастливы оба?

Стив говорит:

— Потрясно. Просто потрясно.

— Я знала, что так и будет.

— Она прекрасна.

Он снова чмокнул меня в висок, а я выдавила из себя отчаянную улыбку.

— И смущена, Кейт, — сказала я.

— Но ведь это хорошо, когда всё получается. И нечего стыдиться.

А Стив говорит:

— Теперь ты в Калифорнии, детка. — Поднял свободную руку и указательным пальцем коснулся соска Кейт под синенькой майкой. — Эй, осторожней, девчонок насилуют, когда они так одеваются.

— В этом-то и смысл.

Она встала с кровати.

— Мы же собирались в теннис играть. Вот я и пришла. Забыл?

— Ох, Боже милостивый.

— Ну ладно. Кофе кто-нибудь будет?

— Я тебе помогу. Приду через минутку, — сказала я. Но она подняла руки, останавливая меня:

— Вместе придёте. Не порть впечатления.

Она ушла готовить кофе. Стив ослабил хватку. Я села.

— Она что, всегда так приходит?

— Она малость со сдвигом девочка. Понимаешь? Я ей вроде сестрёнки.

— Ты хочешь сказать — вроде братишки?

— Это точно. Я ж говорю — она со сдвигом.

Я говорю, мне надо в ванную. Он, меня не остановил, за дверью висел махровый халат, я его надела. Но на Стива я не смотрела, думаю, он должен был понять. Сказал:

— Дженни? Она вовсе не хотела поставить тебя в дурацкое положение. Ты ей правда нравишься.

— Я, а не ты?

— Да брось ты!

— Мне просто интересно.

Тогда он вылез из кровати и подошёл ко мне. Оперся ладонями о дверь за моей спиной, так что, хочешь — не хочешь, пришлось на него взглянуть. Наклонился ко мне, поцеловал и заговорил, глядя на мои босые ступни:

— Слушай. Ты очень красивая, очень хорошая. Ты просто прекрасна, я не хотел бы, чтоб ты была другой. Только…

Он опять принялся кивать, знаешь этот его номер, когда он хочет сказать, мол, это так серьёзно, что словами не выразить. Я говорю:

— Что, не считать больше, что секс — глубоко личное дело?

— Уступи малость. Попробуй понять, какие мы. (Поднял голову, изображает режиссёра.) Помнишь первые сцены, которые мы играли? Ты же знала, что я перепуган до смерти. Точно? И мы играли, будто мы и не мы вовсе. А всё могло быть гораздо проще. Как вчера. Просто раньше мы всё время торопились. Не пытались узнать, какие мы на самом деле.

Наверное, он заметил в моих глазах сомнение. Щёлкнул меня по носу.

— Вроде она моя любимая сестрёнка. И всё. Мы ведь тут другие. Мы не ревнуем. О'кей?

Он распахнул халат и положил ладони мне на грудь, и опять поцеловал меня. Думаю, он готов был начать всё сначала, но я не позволила.