Дэниел Мартин

Жаль, Джейн всего этого не слышит, подумал Дэн и, когда вместе с Сабри они подошли к столу пополнить тарелки, воспользовался случаем, чтобы присоединиться к той группе, с которой беседовала Джейн. Сабри сел рядом с ней и вдруг обнаружил, что она говорит по-французски. Он немедленно перешёл на этот язык и, кажется, почувствовал себя гораздо более в своей стихии. Вдруг он произнёс что-то, заставившее Джейн и миссис Ассад рассмеяться. Сидел он на небольшом пристенном диванчике вместе с Джейн. Подошёл Ассад и подмигнул Дэну; образовался небольшой кружок; тут Сабри опять сказал что-то, на этот раз по-арабски, и те, кто понял, снова рассмеялись. Ассад перевёл. Те, кто считает, что дважды два — пять, должны выйти из комнаты: первая шутка, первая из множества последовавших за нею, о глупости политической тайной полиции.

Медленно, постепенно, с какой-то мрачной неохотой Сабри начал играть; через некоторое время из него уже потоком лились рассказы, анекдоты, афоризмы — на смеси французского и арабского. У него был врождённый талант комика, он шутил, сохраняя абсолютно невозмутимую физиономию, и всё более походил на Морга Заля,345 будто чем больше его слушатели смеялись, тем меньше иллюзий о человеческой натуре у него оставалось. Некоторые анекдоты на арабском были, видимо, слишком скабрезными для европейского слуха, но Сабри использовал сидящую рядом Джейн одновременно как переводчицу и как шлюз для подачи информации, заставляя её переводить с французского на английский не самые солёные из своих шуток. Пару-другую Дэну удалось запомнить; вот они.

В Луксоре нашли каменную статую фараона. Надписи совершенно неразборчивы, археологи в растерянности, не знают, кто бы это мог быть. Статую привозят в Каир, тщательно очищают, и всё же специалисты остаются в недоумении. Наконец некий сотрудник тайной полиции просит разрешения взглянуть на фараона. Его проводят в помещение, он входит один и запирает за собой дверь. Через час он выходит, натягивая пиджак и вытирая пот со лба. «Порядок, — говорит он. — Он признался».

Человек, которого считают политическим преступником, пойман после далеко не первого побега. Начальник полиции ломает голову, куда бы его понадёжнее засадить. Молодой инспектор просит разрешения высказаться. «Я знаю куда, сэр. В одну из тех тюрем, что в Гизе. Иностранцы их пирамидами зовут».

Был анекдот и специально для Ассада.

Садат звонит коптскому патриарху. «Ваша светлость, нам не следует больше употреблять такие слова, как «мусульманин» или «копт». Все мы египтяне». — «Разумеется, господин президент». — «И кстати, я назначил Ибрагима Шафира епископом Александрии». — «Но он ведь мусульманин, господин президент!» — «Ну вот, видите, вы опять за своё!»

Некоторые анекдоты, видимо, были стары, как сам Египет. Насер инспектирует свои войска. Ему попадается на глаза солдат, как две капли воды похожий на него. Насер улыбается: «Я знаю, откуда ты родом, мой мальчик». — «Из той же деревни, что и вы, господин президент». — «Ага! Значит, в нашем доме служила твоя мать?» — «Нет, господин президент. Мой отец».

Затем последовала целая серия язвительных, совершенно бунтарских анекдотов о невежестве египетских военных и небоеспособности армии.

Солдат возвращается с Синайского фронта346: «О Аллах, здорово же умеют воевать эти немцы!»

Или ещё.

Армейский грузовик движется к израильской линии фронта. Офицер, сидящий рядом с водителем, лихорадочно грызёт фисташки, бросая скорлупу за окно. Взглянув на него, водитель спрашивает: «Зачем вы это делаете, сэр?» — «Чтобы найти дорогу назад, идиот!» — отвечает тот.