Деникин. Единая и неделимая

В конце октября в Екатеринодаре прошла конференция кадетской партии, на которой «пронемецкие» деятели принесли свои покаяния. Милюков торжественно заявил, что рад признать, что ошибался и правы его противники, ориентировавшиеся на Антанту. У либералов теперь были все основания ждать военной интервенции от «стран западной демократии». Предполагалось, что только они с их мощными высвободившимися армиями в состоянии навести порядок в России. Раскаяние Милюкова мало помогло. Отправленной во главе с ним делегации в Париж к Жоржу Клемансо был дан от ворот поворот. Старый политический волк не только не стал с ними беседовать, но и выслал из столицы под предлогом «германофильства» — Милюков понял, чьего.

Заигрывание с гетманской Украиной и Доном для Антанты эффекта не дало — Павло Скоропадский и Петр Краснов были законченными германофилами. Самарский Комуч и уфимская Директория (в октябре 1918 года переехала в Омск), хоть и называли себя «Временным Всероссийским правительством», но особого доверия из-за отсутствия реальной вооруженной силы (кроме чехословаков) у союзников не вызывали. Север из-за своей удаленности от столиц не мог считаться главным театром войны. Оставалась лишь Доброволия.

Самый близкий путь для союзников сюда был через черноморские порты, где генерал Деникин за год братского кровопролития уже создал для них весьма существенный плацдарм. При этом вряд ли Антанта предполагала свое непосредственное участие в Гражданской войне, как это делали чехословаки, речь шла лишь о снабжении белых армий, охране ключевых портов и железных дорог, создании предпосылок для общего наступления на Москву. По существу, речь шла об обыкновенной оккупации страны вплоть до полного погашения царских долгов за счет национальных богатств России.

В ноябре в Яссах представители Антанты начали переговоры с посланной от Деникина делегацией во главе с бароном Владимиром Меллером-Закомельским о предоставлении материальной и военной помощи белогвардейцам. К примеру, командующий Дунайской армией союзников генерал Анри Вертело в ходе консультаций с бывшим командующим Румынским фронтом генералом от инфантерии Дмитрием Щербачевым пообещал ему, что для оккупации Юга России будет двинуто 12 французских и греческих дивизий под командованием генерала д’Ансельма. Француз уверял, что, высадившись на своей главной базе Одессе, дивизии в кратчайший срок займут Крым, Киев, Харьков, Криворожский и Донбасский бассейны, Дон и Кубань. А получив столь существенный козырь (присутствовавшие на переговорах кадеты говорили, что им была обещана союзная армия в 150 тысяч), Деникин со своими уже немалыми силами вполне может двигаться на Москву.

В Яссах появился и генерал-лейтенант барон Игнатий Май-дель, специальный посланник от атамана Краснова, которому поручено было нащупать почву к контактам с союзниками. Через него и главу Зимовой станицы полковника Янова Краснов просил у Антанты масштабного участия в делах России: «…Без помощи союзников освободить Россию невозможно. Помощь эта может выразиться в присылке снаряжения, оружия, технических средств борьбы, обмундирования и денег, тогда борьба затянется на один, на два года, или в присылке кроме этого еще 3–4 корпусов войск 90-120 тысяч, тогда в 3–4 месяца можно всю Россию освободить… Если назначить один корпус для освобождения Кавказа, один вверх по Волге на Царицын, Саратов, Самару, Пензу, Тулу и Москву, один на Воронеж, Рязань и Москву и один на Харьков, Курск и

Москву, можно с уверенностью сказать, что только до Саратова, Воронежа и Курска придется идти походом и сбоями — по взятии их Москва падет и дальнейшее движение примет характер триумфального шествия и торжественных встреч. Украину временно придется занять иностранными войсками…»