Деникин

Вместе с тем воспоминания об академическом эпизоде, хотя мало-помалу теряли свою остроту, но периодически болезненно всплывали в памяти Деникина.

И вот однажды, в хмурый осенний вечер написал Антон Иванович частное письмо Алексею Николаевичу Куропаткину:

«„А с Вами мне говорить трудно“. С такими словами обратились ко мне Вы, Ваше превосходительство, когда-то на приеме офицеров выпускного курса Академии. И мне было трудно говорить с Вами. Но с тех пор прошло два года, страсти улеглись, сердце поуспокоилось, и я могу теперь спокойно рассказать Вам всю правду о том, что было».

Затем Деникин вкратце изложил уже известную читателю историю о выпуске из академии. Ответа не ждал. Просто захотелось отвести душу.

Прошло несколько месяцев. В канун Нового 1902 года Антон Иванович неожиданно получил от своих товарищей из Варшавы телеграмму, адресованную «причисленному к Генеральному штабу капитану Деникину» с сердечным поздравлением… Нужно ли говорить, что встреча Нового года была отпразднована в этот раз с исключительным подъемом?

Потом Деникину сообщили, как все произошло. Военный министр был в отъезде, в Туркестане, когда опальный выпускник Академии Генштаба писал ему. Вернувшись в столицу, А. Н. Куропаткин тотчас же отправил письмо Деникина на заключение в академию. Сухотин в то время получил другое назначение и уехал. Конференция академии признала содержание письма вполне отвечающим действительности. И генерал Куропаткин на первой же аудиенции у государя, «выразив сожаление, что поступил несправедливо», испросил повеления на причисление Антона Ивановича к Генеральному штабу…

Отдадим дань мужеству Куропаткина, признавшему свою неправоту и исправившему несправедливость.

Кажется, судьба начала улыбаться Антону Ивановичу…

Через несколько дней, распростившись с бригадой, он уехал в Варшаву, к новому месту службы в распоряжение начальника штаба 15-го армейского корпуса.

Возвращение «на круги своя» завершилось. Но теперь приходилось работать в жестком режиме, чтобы наверстать упущенное.

В июле 1902 года Генерального штаба капитан Деникин назначается старшим адъютантом штаба 2-й пехотной дивизии, квартировавшей в Брест-Литовске. Пробыл там недолго, в октябре 1902 года пришел ему, как офицеру Генерального штаба, срок годичного цензового командования 3-й ротой 183-го Пултусского пехотного полка, дислоцированного в Варшаве.

До сих пор, за время пятилетней службы в строю артиллерии, Антон Иванович ведал отдельными отраслями службы и обучения солдата. Теперь вся жизнь солдата проходила перед глазами капитана Деникина.

Из кого же состояла рота Деникина? К сожалению, нет конкретных данных по его подразделению. Но мы можем составить коллективный портрет русского солдата начала XX века.

Сообразно распределению населения России, состав армии был такой: 80 процентов крестьян, 10 процентов рабочих и 10 — прочих классов. Следовательно, армия по существу была крестьянской.

Разнородные по национальностям элементы легко уживались в казарменном быту. Терпимость к иноплеменным и иноверным свойственна русскому человеку более, нежели другим. Грехи русской казармы в этом отношении и в сравнение не могут идти с режимом европейских армий — противников России в Первой мировой войне.

Русский солдат жил в обстановке суровой и бедной. В начале XX века в казарме вдоль стен стояли деревянные нары, иногда отдельные топчаны. На них соломенные тюфяки и такие же подушки без наволочек. Покрывались солдаты шинелями, грязными после учения, мокрыми после дождя. Одеяла были мечтой ротных командиров, но казенного отпуска на них не было. Покупались они или за счет полковой экономии, или путем добровольных вычетов при получении солдатами денежных писем из дому (Антон Иванович этих вычетов не допускал). Только в 1905 году было введено снабжение войск постельным бельем и одеялами.

Обмундирование старой русской армии имело один крупный недостаток: было одинаковым для всех широт — для Архангельска и для Крыма. При этом до Русско-японской войны никаких ассигнований на теплые вещи не полагалось, и тонкая шинелишка покрывала солдата и летом, и в морозы. Воинские части старались, насколько позволяла экономия, заводить в пехоте суконные куртки из изношенных шинелей, а в кавалерии — полушубки.