Деникин

Мастер готовил в то время выставку «по мотивам» Веласкеса. Он как бы погрузился на дно своего сознания. Ничего не замечая вокруг, водил меня от картины к картине и очень внимательно следил за моей реакцией. Наверное, Пабло знал, что в то время на радио я занималась критическими обзорами по искусству. И все равно: мне это тогда показалось странным. Создалось впечатление, что художник будто бы боялся, что мне не понравятся его шедевры. А разве может Пикассо не понравиться? Это же великая величина! А я маленький критик-искусствовед с Французского радио…

Затем мы заговорили о Марке Шагале. И вдруг Пикассо мне ни с того ни с сего задал вопрос: «Скажите мне правду, он действительно женился на своей кухарке?» Я ответила: «Конечно, нет! Это сплетня. Новая жена Шагала не кухарка, а интеллигентная красивая женщина». Я-то поняла, с чего это вдруг Пикассо спросил о сплетне, что ходила тогда в художественном бомонде вокруг Шагала. Элементарная ревность. Творческая ревность. Но среди художников, тем более великих, а они все с причудами, часто случается, что ревность к творчеству соперника переходит в неприязнь, а то и в ненависть. Ничего не поделаешь. Люди искусства…

— Из российской прессы мне известно также о ваших встречах с Сальвадором Дали[162].

— Когда Дали приезжал из Испании в Париж, мы делали с ним передачи — сначала для радио, затем для телевидения. Он вел себя экстравагантно. Как-то раз на обеде в его честь в ресторане на Эйфелевой башне художник предложил дать интервью на… ресторанной кухне!.. Наверное, из-за таких фокусов и считали Сальвадора Дали сумасшедшим. А по-моему, это была просто игра на публику… Однажды знакомый издатель предложил мне написать биографию Дали. Подготовил контракт и попросил меня провести переговоры с живописцем. Я на всякий случай, получив от него гарантию, что могу торговаться об увеличении гонорара Дали вдвое, предупредив, что попасть к великому мастеру на прием труднее, чем к президенту Французской Республики, поехала в Кадакест, где тогда проживал художник.

Попыталась лихой кавалерийской атакой попасть к гению кисти и полотна. Позвонила в дверь, вышла такая неприветливая дама, видимо служанка. Я предъявила ей визитную карточку «Марина Грей, тележурналист». На ее лице выразилась пренебрежение. Ответ краток: «Господина Дали нет дома, он в Мадриде». Я в это не поверила. Поселилась в отеле напротив дома Дали в номере, с веранды которого можно был созерцать великого художника XX века, прогуливавшегося иногда в своем саду. И вот, поймав момент, когда мастер был точно дома, я снова атаковала его служанку. Она, открыв дверь, раздраженным тоном произнесла: «Вам что, неясно, нет господина Дали дома!» Я ей ответила, что видела его гуляющим в саду. Чувствую, что следующая фраза с ее уст сорвется о том, что она сейчас кликнет полицию. Я как можно спокойнее говорю: «Вы меня с кем-то путаете, почитайте мою визитку». Служанка недоуменно смотрит на меня и читает: «Графиня Кьяпп». У меня всегда с собой имелась такая великосветская визитная карточка (мне ее сделал мой третий муж). Неприветливая дама, ничего не понимая, идет к хозяину.

Выходит сам Сальвадор Дали, недоуменно смотрит на меня, чувствую по лицу, что лихорадочно вспоминает, где мы встречались (а на телевидении было у нас несколько встреч), и говорит: «Вы не графиня». Отвечаю, что он прав, граф — это мой муж. Потом виноватым голосом говорю: «Я знала, что тележурналистку Марину Грей, с которой вы несколько раз виделись в Париже, не примете, а графиню Кьяпп, может быть, выслушаете». Художник начал смеяться и произнес: «Вы играете моим снобизмом и страстью к титулованным особам». Я заверила, что мой визит сугубо деловой, никаких интервью, и тогда он пригласил меня в свой кабинет. Что меня поразило: в кабинете ни одной картины. Стол, маленькое бюро и масса книг… Начала излагать суть дела. Дали выслушал и говорит: «Не могу, я уже подписал контракт на публикацию своей биографии с другим издательством».

Я понурилась, он начал меня успокаивать. А затем пошла интересная беседа. Я его спрашиваю: «Скажите, господин Дали, почему вы убеждаете людей через прессу, что центр Земли находится на вокзале города Перпеньо?» Он засмеялся: «Потому, что это правда. Да, правда! Я знаю, что меня многие принимают за сумасшедшего, я это мнение стараюсь даже поддерживать, но тут я вам докажу». Он начал рыться в массе книг по геологии, географии, показывать какие-то рисунки, я в этом ничего не поняла, но он считал, что доказал свою правоту. Провожая до двери, он, поцеловав мне руку, сказал: «Жалко, что этот вокзал такой некрасивый».

— А как завершилась ваша журналистская работа на Французском телевидении?