Деникин

«Наступление вражеское приостановилось. Затишье. Тепло. Непролазная грязь. Небольшая деревня. Бедные хаты. Страна купается в вине. Его теперь тысячами бочек выливают, составляя какие-то акты. Иначе воинство прославленное озверело бы».

В подобной обстановке талантам Деникина проявиться не удалось. Фронт поглотили частные интересы. Хотя фронтовое командование и готовило зимнее наступление, оно вызывало неприятие не только у солдат, но и у офицеров, командования 4-й армии. Командиры всех степеней в пределах компетенции употребляли все усилия, чтобы преодолеть ужасную хозяйственную разруху, которую создали русским войскам румынские пути сообщения. На Украине, на базе Румынского фронта, всего было достаточно, но до соединений и частей ничего не доходило. Лошади дохли от бескормицы, люди мерзли без сапог и теплого белья и заболевали тысячами. Из нетопленых румынских вагонов, не приспособленных для больных и раненых, вынимали окоченелые трупы и складывали, как дрова, на станционных платформах. Молва катилась, обрастая комом, волновала, искала виновных…

В жестокую стужу, в горах в холодных землянках по неделям жили на позициях люди — замерзшие, полуголодные; с огромным трудом доставляли им хлеб и консервы.

Деникин впоследствии вспоминал, что едва ли когда-нибудь в течение всей войны войскам приходилось жить в таких тяжких условиях, как на Румынском фронте. Это обстоятельство Антон Иванович подчеркнул в своих воспоминаниях не случайно. Войска Румынского фронта сохранили большую боеспособность и развалились позже всех. Подобный исторический феномен дал Деникину основания для следующей констатации:

«Этот факт свидетельствует, что со времен Суворовского швейцарского похода и Севастополя не изменилась необыкновенная выносливость русской армии, что тяжесть боевой жизни не имела значения в вопросе о моральном ее состоянии и что растление шло в строгой последовательности от центра (Петрограда) к перифериям…»

Конечно, в таких условиях Антон Иванович не мог проявить всех тех блестящих военных способностей, как во времена командования легендарной Железной. Ощущалось, как и во всей стране, предреволюционное напряжение. А солдаты и офицеры просто неимоверно устали от бессмысленной бойни. И быть может, в меньшей степени, но процесс разложения армии проникал и на Румынский фронт. Всего же в русской армии к началу 1917 года насчитывалось около 1,5 млн дезертиров.

Впереди Антона Ивановича ждали тяжкие испытания лихолетья очередной русской смуты.

АНТОН И КСЕНИЯ: ИСТОРИЯ ЛЮБВИ

Но если бы душа могла

Здесь, на земле, найти успокоенье,
Мне благодатью ты б была —
Ты, ты, мое провиденье!..

Ф. Тютчев

Ася тяжело переживала смерть своего жениха — Михаила Масловского, корнета 13-го Нарвского гусарского полка. Бросила исторический факультет, моталась от тетки к дедушке и от дедушки к матери. Но время — лучший лекарь. Тем более в молодости. Слезы по Мише постепенно иссохли. Жизнь шла своим чередом.

Ася иногда вдруг вспоминала о старом друге семьи, который водил ее на прогулки, когда она училась в Варшаве. Но сейчас он — герой войны. И вот, посещая мать героя войны, молодая девушка пожаловалась ей на то, что ее сын якобы не ответил на несколько Асиных писем. Никакого письма она, естественно, Антону Ивановичу не писала. Но небольшая ложь во спасение принесла свои плоды. Елисавета Федоровна объявила сыну в одном из писем выговор за невнимательность. И получилось так, что генерал первым взял перо и написал письмо, адресованное Ксении Васильевне Чиж:

«15 (28) октября 1915.

Милая Ася!

Быть может, так нельзя обращаться? Но я иначе не умею. Мать писала мне, что я не отвечаю на ваши письма… Если это было, я их не получал. И грущу. Потому что образ милой Аси жив в моей памяти, судьба ее меня живо интересует и я от всей души желаю ей счастья.