Денис Давыдов

А потому пламенному гусару-поэту был оказан самый теплый и сердечный прием. Друзья долго и горячо обсуждали случившееся и успокоили Давыдова тем, что воинская честь его и человеческое достоинство почитаются в армии и в обществе по-прежнему высоко. Да и превыше всяческих чинов, почестей и регалий – дружество. Все собравшиеся в один голос посоветовали Денису Васильевичу немедленно направить письмо императору Александру.

И тут перед боевым гусаром, облаченным на сей раз в серый статский костюм, выдвинулся хозяин дома, Петр Андреевич Вяземский. Он задорно, по-арзамасски поблескивая очками в золоченой оправе, стал читать на память сочиненные поутру стихи:

Пусть генеральских эполетов
Не вижу на плечах твоих,
От коих часто поневоле
Вздымаются плеча других,
Не все быть могут в равной доле,
И жребий с жребием не схож!
Иной, бесстрашный в ратном поле,
Застенчив при дверях вельмож,
Другой, застенчивый средь боя,
С неколебимостью героя
Вельможей осаждает дверь!
Но не тужи о том теперь!

Когда Вяземский закончил читать, Давыдов со слезами на глазах бросился к нему в объятия и горячо расцеловал истинного друга.

По сему печальному случаю хозяева дома велели прислуге накрыть стол и соорудили дружеский ужин с вином, всевозможными закусками и фруктами. На ужине присутствовали Василий Львович и Алексей Михайлович Пушкины, супруги Четвертинские, Федор Толстой-Американец и несколько хорошеньких дам.

Будучи в Москве, Денис Давыдов познакомился, стал встречаться и подружился с графом Федором Толстым, принадлежавшим к старинному дворянскому роду. Его дальний родственник (двоюродный племянник) великий писатель Лев Николаевич Толстой метко окрестил его впоследствии «необыкновенным, преступным и привлекательным человеком». И действительно, Федор Толстой прославился в Первопрестольной острым и оригинальным умом, кутежами, дуэлями, нечистой на руку игрой в карты, обжорством и озорными непредсказуемыми поступками. Да и прозвище свое, Американец, он получил неспроста. Экипировав кругосветную экспедицию, известный путешественник Крузенштерн заинтересовался образованным и пытливым молодым человеком и взял его с собой в плавание. Однако вскоре последовало горькое разочарование Крузенштерна. Федор Толстой не подчинялся командам и стал совершенно неуправляем: часто скандалил, устраивал потасовки, требовал остановки корабля... В результате всего этого капитан не выдержал и приказал высадить бузотера на один из Алеутских островов недалеко от Аляски.

С громадными трудностями Толстому удалось в конце концов добраться до Камчатки.

Далее он прошагал пешком всю Сибирь и явился-таки в белокаменную столицу, где и получил свое знаменитое прозвище.

С годами он остепенился и принимал участие в Бородинском сражении. Находясь в отставке, в чине подполковника, он поступил рядовым в Московское ополчение. В числе стрелков при 26-й дивизии Толстой получил ранение в ногу. Генерал Ермолов проезжал после битвы мимо раненых, коих везли на подводах, и внезапно услышал знакомый голос и свое имя. Обернувшись, среди груды искалеченных тел, он с трудом узнал графа Федора Толстого. Граф несказанно обрадовался встрече, сорвал бинты с ноги, откуда струей хлынула кровь. Ермолов обнял друга, выслушал его горячий рассказ и велел оказать ему неотложную помощь. Вскорости генерал исходатайствовал ему чин полковника.

Денис Давыдов посвятил Федору Толстому веселые стихи под названием «Другу-повесе»:

Болтун красноречивый,
Повеса дорогой!
Оставим свет шумливый
С беспечной суетой.
Пусть радости игривы,
Амуры шаловливы,
И важных муз синклит
И троица Харит
Украсят день счастливый!

На следующий день после посещения Вяземского Давыдов проснулся по укоренившейся с детства привычке чуть свет и написал царю письмо: