Денис Давыдов

За сим последовала минута скорбного молчания.

– По местам! – отдал приказ Платов и быстрым шагом прошел к своей палатке.

Там, где были погребены казаки, остались лишь смятые кусты, высокий холм земли с крестом поверху да зыбкие языки пламени догоравшего в ночи костра.

Несмотря на победные вылазки казаков, положение во 2-й армии день ото дня ухудшалось. В непрерывных схватках и перестрелках с французами она преодолела более шестисот верст с обозами, ранеными и пленными, буквально неся на своих плечах неприятеля. Движение войска постоянно затруднялось, полки и эскадроны растягивались на значительные расстояния. Не хватало провизии. Лошади пухли и падали на ходу от изнеможения. Однако солдаты русские держались из последних сил. На коротких ночных привалах, голодные и усталые, они засыпали мертвецким сном, чтобы на заре вновь стойко отражать атаки неприятеля.

Маневрируя, Багратион разгадывал замыслы врага и выводил полки из окружения. Однако доблестный генерал суворовской выучки не привык пятиться, он воодушевлял солдат, готовил войска к сражению. «При виде Багратиона всем делалось веселее на душе, – вспоминал преданный князю Денис Давыдов, – каждый горел нетерпением сразиться, удостоверить французов, что мы уходили от них непобежденные. Представляя себе опасность, которой подвергалось Отечество, никто не думал о собственной жизни, но каждый желал умереть или омыть в крови врагов унижение, нанесенное русскому оружию бесконечною ретирадою».

По 2-й Западной армии зачитали строгий приказ князя Багратиона, который гласил, что за малейший проступок против дисциплины, за уклонение от сражения или если кто-либо из воинов осмелится воскликнуть в панике: «Мы окружены врагами!» – грозил расстрел.

Солдаты наточили палаши и штыки, зарядили ружья. Артиллерия двигалась с зажженными фитилями. Ставили пикеты, назначали сторожевые посты...

Зная местность, крестьяне следили за неприятелем, за численностью его сил, смекали, по какой дороге он намеревается идти, и обо всем этом немедля доносили командованию.

22 июля 1812 года 1-я Западная армия во главе с Барклаем-де-Толли и 2-я под командованием Багратиона, преодолев на пути своем многие преграды, соединились под древним Смоленском. Рухнул генеральный стратегический план Наполеона разбить и уничтожить их поодиночке.

Осада Ключ-города

...И, хитрый воин,

Он скликнул вдруг своих орлов
И грянул на Смоленск... Достоин
Похвал и песней этот бой:
Мы застояли тут собой
Порог Москвы – в Россию двери

Федор Глинка

Нескончаемые колонны «великой армии» подступали к окрестностям Смоленска, нареченного народом Ключ-городом, ибо через него проходила старая дорога на Москву. Тысячу лет стоял Смоленск на берегу Днепра как верный страж западных границ России, принимая на себя удары грозных завоевателей.

Генерал Николай Николаевич Раевский подбадривал солдат и готовил их к обороне. После полудня 3 августа на горизонте показались отступавшие после жестокой битвы под Красным пехотинцы генерала Дмитрия Петровича Неверовского.

«Я помню, – писал Денис Давыдов, – какими глазами мы увидели Неверовского и дивизию его, подходившую к нам в облаках пыли и дыма, покрытую потом трудов и кровью чести! Каждый штык горел лучом бессмертия».

Велика была радость Раевского, ибо подкрепление прибыло в самый раз. Неверовский горячо поддержал намерение Раевского стоять здесь до конца. Но силы оказались неравные, и Раевский немедля послал гонцов к Багратиону и Барклаю-де-Толли с просьбой о новом подкреплении. Но быстрого ответа не ждал, надеясь прежде всего на боевой дух своего корпуса.

Тем временем войска маршала Даву, Нея и Мюрата уже подошли к городу и готовились к его штурму. Наполеон приказал им: «Сокрушить Смоленск!»

Артиллерия неприятеля обрушила на город шквальный огонь. При несмолкающем грохоте пушек французы в бешеном исступлении лезли по лестницам на кирпичные стены, ломились в ворота, штурмовали бастионы. Однако солдаты русские не дрогнули.

Земля гудела под копытами коней! Эскадроны неприятеля устремились на наших улан. Не выдержав натиска кавалерии маршала Груши, уланы отступили в предместье Никольское. И тут по французам открыла шквальный огонь пехота. Косматые кирасиры стали падать с коней. Враг был потрясен, круто повернул назад и ускакал за спасительные холмы.

Первый день осады Ключ-города совпал с днем рождения Бонапарта. Сочтя это добрым предзнаменованием, свита ликовала: «Да здравствует император!» Французы не сомневались в успешном исходе боя: ведь до сей поры их полководца баловало воинское счастье.

Наблюдая за ходом боя в подзорную трубу, Раевский стоял под перекрестным огнем на площадке надворотной башни. На просьбу офицеров поберечь себя генерал с достоинством отвечал: