Денис Давыдов

Все эти трагические события не могли не царапнуть Дениса по сердцу. Вспоминалось: два юных гвардейских офицера в Кавалергардском зале Зимнего дворца… встречи на театрах военных действий… «Варшавское сиденье»… Кавказ… недавняя встреча в Главной квартире… Со смертью старых друзей и знакомых мы теряем не только возможность общения с ними, но и нечто большее.

А война продолжалась, «и в эту трудную кампанию Давыдов действовал с обычною своею неустрашимостию, распорядительностию и быстротою. 29 мая он вместе с генерал-майором графом Толстым загнал корпус Хржановского под пушки Замосцкой крепости, а 7 июня, командуя авангардом корпуса генерала Ридигера при Будзиско, три часа отражал нападение превосходного в силах неприятеля и своей стойкостью дал корпусному командиру возможность обойти поляков, ударить им во фланг и одержать победу. За этот подвиг Давыдов был награжден чином генерал-лейтенанта. В течение августа он действовал за Вислою между Варшавою и Краковым, командуя то различными отрядами, то всею кавалерию генерала Ридигера. 28 августа завершились его действия в Польскую кампанию: в этот день он отбил нападение всего корпуса Рулащкого на предмостное укрепление на Висле, при Казимирже…»[526].

Конечно, не все у Дениса Васильевича было так прекрасно, как писалось потом в официальных документах и в истории военных событий. Так как командовал он не штатным войсковым соединением — бригадой или дивизией, но сводным отрядом, то происходило то, что обычно на войне и случается. Отряд стали «раздергивать», переводя его части в какие-то другие формирования, и произошло это настолько быстро, что 18 мая Давыдову пришлось даже обратиться к графу Толю:

«В половине марта я, по особенной благосклонности вашего сиятельства, получил блистательнейший отряд. Я действовал оным, как умел, и слышал, что заслужил одобрение ваше, что для меня выше всех наград в свете!

Вскоре начали отсекать части моего отряда: вначале взяли полк драгун, полк сильный, ибо состоял из 800 чел., прежде загоненных и изнуренных, а у меня после некоторых поисков и приступа гор. Владимира, опять почувствовавших течение в себе русской крови и на все готовых. Потом взяли у меня казачий полк Платова; я все молчал, исполняя долг мой с остатком моего отряда. Наконец взяли у меня казачий полк Катасонова, так что оставя меня с одним казачьим Киреева полком, коего сила числом людей не простирается далее 300 чел.; уничтожили совершенно отряд…»[527]

Разумеется, граф Карл Федорович поспешил помочь старому боевому товарищу, и Давыдов получил новое назначение — в корпус генерал-лейтенанта Ридигера.

А вот что писал генерал-майор Василий Абрамович Докудовский, бывший в 1831 году подполковником егерского полка: «…По возвращении моем из плена заезжал я к знаменитому нашему поэту Денису Давыдову; он был тогда генерал-майором и с отрядом оберегал переправу чрез Вислу при Казимирже и помещался в шалаше на берегу реки. Я застал его поутру, вместо шлафрока в шинели, не умытым, не причесанным, грязным и распивающим прескверный чай из глиняного чайника с отколотым носком и без ручки. — Но переправы и предмостного укрепления не уберег; с половиною отряда вздумал без нужды и без пользы попартизанить, а в его отсутствие нахлынули поляки. Оставшиеся русские с генералом Слатвинским, по бессилию для отражения, отступили, и враги переправились. — Давыдов не был тем, чем был в 1812–1813 годах»[528].

Конечно, не был… Хотя то, что на войне порой приходится ходить немытым — мы знаем, и что шинелью заменять шлафрок, просторный домашний халат, — догадываемся. Но стоит заметить, что Давыдов поутру «распивал прескверный чай», а не что-либо другое, без чего на войне, поверьте, не обойтись. На это стоит обратить внимание заклятым критикам нашего героя, утверждающим, что, мол, «не просыхал». А он и на войне мог чаем пробавляться!

О том же, как Денис Васильевич решил «попартизанить», мы информации не нашли… Что ж, все может быть, хотя сам Давыдов вспоминал об этом времени так: «В 20-х числах августа я командовал отрядом в предмостном укреплении на Висле, близ Казимиржа. Варшава была еще в руках неприятельских. Вдруг неприятель, в довольно больших силах приблизившись к нам, выслал на приступ две колонны; так как я знал, что это были толпы мужиков, предводимых Ружицким, я открыл по ним сильный огонь, от которого они рассеялись»[529].

Тем временем Польская кампания близилась к своему завершению.