Денис Котик и Ржавые Заклинания

В тот же миг жеребец почувствовал, как трава вспыхнула под его ногами колдовским зеленым пламенем. Он заржал от боли и страха. Но трава уже стремительно оплела копыта гибкой ржавой проволокой и удерживала коня на месте. А маленький чародей был уже совсем рядом!

Жеребец рванулся изо всех лошадиных сил, и острое, доселе неведомое чувство пронзило его ноги. Подковы на копытах, искусно выкованные мастерами-ювелирами из Гуляй-Сарая, белокаменной столицы Халифата Хрульского, предмет гордости и залог жизненной удачи жеребца – эти подковы вдруг зашевелились! Из них, точно диковинные стальные черви, лезли гвозди. И в то же время сами подковы сгибались, трескались, ломались.

Жеребец задрожал всем телом и взмахнул крыльями.

Несколько томительных мгновений две мощи боролись друг с другом. Наконец жеребец все-таки оторвался от земли и тяжело поднялся ввысь. Его тело вновь обрело силы, оно отчаянно рвалось вперед, дабы скорее избегнуть этого зла, природы которого жеребец не знал и даже не мог себе представить. С лихорадочным ржанием он взмыл ввысь и поплыл в сторону леса. А лес чернел спасительной стеной высоких деревьев уже совсем неподалеку.

"Только не оглядывайся!" – шептал он себе, задыхаясь от ветра. Внезапно навстречу ему поднялся жестокий вихрь. Он яростно дул жеребцу в морду, ломал крылья, сбивал с пути.

Чародей в обличье мальчика усмехнулся, выждал еще несколько мгновений, чтобы дать жеребцу насладиться свободой и спасением. А потом расчетливо поднял посох и нацелил его в спину летящему крылатому телу.

Ураган налетел на лошадь сзади, заплел ноги, ударил в спину. Невыносимая тяжесть навалилась на беглеца. И он стал падать, судорожно распластав крылья, пытаясь планировать, чтобы замедлить падение. Но земля была так близко!

Вран подошел к упавшей лошади и долго смотрел на нее, сощурившись и покачивая головой. Животное лежало на боку с подвернутыми, сломанными ногами. Его бока бурно вздымались, а крылья тихо подрагивали.

Конь был жив, но сильно покалечил ноги. Дела его были плохи. Вран вновь, как и давеча в избушке пограничной стражи, испытал странную смесь горечи и удовлетворения.

Ему были симпатичны эти волшебные животные, и он вовсе не желал крылатому жеребцу зла. Но Вран всегда был выше каких-то мелких личных симпатий, когда этого не требовало дело.

А дело Врана требовало его всего, без остатка. Оно давно поглотило мага и подчинило себе собственного хозяина. Вран полностью слился со своей мечтой, как стрела – с тетивой натянутого лука в руках опытного стрелка. И сейчас он стремительно летел к цели, и ничто не могло его остановить.

Зато многое могло сейчас сыграть ему неплохую службу. Как этот конь, например.

Он подошел к жеребцу. И конь в тщетной попытке защититься оскалился в ответ, показав крупные желтые зубы. Вран презрительно расхохотался и ткнул его разом вспотевший круп острым наконечником посоха.

– Мышь угрожает кошке, а?

И он вновь рассмеялся, рассыпав смешки как старые медные монеты.

– Я даже не стану спрашивать, для чего ты выслеживал меня, Крылатый. Мне это и так доподлинно известно. Только сдается мне, ты ввязался в скверное дело, взяв на себя такое ответственное задание. Теперь ты не то, что лететь – не сумеешь сделать и шага. Боюсь, долго ты не протянешь.

Конь молча смотрел на чародея, и в его влажных темных глазах морозно стыли страдание и тоска.

– Следовало бы наказать тебя сейчас за дерзость, – маг задумчиво пожевал губами. – Хотя бы в назидание твоей правительнице. Чтобы впредь не проявляла ненужной прыти. Как ты считаешь, а?

И мальчик заглянул в глаза поверженному им только что жеребцу.

Конь сморгнул выступившую предательскую слезу. И внезапно силуэт чародея на его глазах, в один миг вырос чуть ли не вдвое, стал шире, крепче. Точно маленький волшебник в мгновение ока повзрослел лет на двадцать, а то и тридцать. На фоне заката, по-осеннему зардевшегося над горизонтом полей, фигура мага теперь казалась жеребцу большой, прямо-таки огромной. Она закрывала собой весь мир, и конь это понял.

Ему только что было явлено истинное. Это порой бывает у Крылатых лошадей, в минуты опасности или сильных переживаний. Точно Великий Табунщик, Создатель всех лошадей изредка открывает своим порождениям глаза на мир и истинную сущность вещей и событий.

Это великая опасность, думал жеребец, мучаясь не столько от боли в сломанных ногах, сколько от сознания собственной немощи и неисполненного долга. Он чувствовал в этом человеке присутствие дикой, необузданной силы и еще какую-то двойственность, маску, обман. От этого жеребцу было еще страшнее, хотя он никогда не был робкого десятка. Иначе ему бы никогда не поручили столь важное и ответственное задание.

Но теперь он не мог предупредить Царицу, что преступный чародей уже пересек Осенние поля. А это значит, что дорога на Черный Город перед ним свободна.

Конь с горечью понимал сейчас, что злого мага ни в коем случае нельзя пропустить в Черный Город. Но откуда пришло это знание и что оно значит на самом деле, жеребец не знал. Не знал он и того, какую участь уготовил ему хитрый и коварный враг.