Департамент Х. Прощальная молитва

– Они все равно его не уберегли. Но я здесь ни при чем. Его свои же потом в Москве застрелили. Внутринациональные разборки. Как всегда, власть выстрелами делят. Но всем им воздастся по заслугам, уже воздается. Господь его наказал, и я даже искренне помолился за душу его неприкаянную. Непосредственные исполнители меня не интересуют. Они, по сути дела, никто. Им приказали, а они отказаться не посмели. Но терроризм, насколько я понимаю, это акт, не направленный на кого-то конкретно? – поинтересовался иерей, не слишком хорошо знакомый с законами.

– В идеале так и должно быть. Если я правильно помню комментарий Верховного суда к статье, он звучит следующим образом: «Терроризм предполагает наличие специальной цели устрашения населения и давления на органы власти путем применения крайних мер насилия либо угрозы применения таких мер для достижения нужных преступникам целей». Однако на практике под терроризмом сейчас подразумевают и громкие покушения на какое-то должностное лицо, хотя это в принципе другая статья. В вашем случае пострадавшие тоже были, но только с мелкими порезами от вылетевших стекол – кажется, три человека, да еще одна женщина, во время взрыва гулявшая с собачкой. Она на всю жизнь заикой осталась. Тоже считается пострадавшей. Во дворе между гаражами два молодых алкоголика бутылку «приговаривали», так эту бутылку взрывной волной разбило. Тоже себя пострадавшими считали. Хотя показания давали как ценные свидетели. Куда их потом ФСБ упрятало и по какой статье, затрудняюсь сказать. Знаю только, что упрятали парней за то, что в свидетели пойти согласились. У меня тогда были почти все данные по исполнителям, – уже не мог остановиться отец Василий, – все на руках. Двое остались в городе, а один в Чечню уехал. Я уже к задержанию, помнится, готовился, когда меня от дела отстранили. А когда я снова влезть попытался, начались «подставы». Одна за другой несколько жалоб на меня. В том числе и от людей, о существовании которых я даже не подозревал, и рапорты от сотрудников, которым что-то приказали. О взятках еще заговорили. И вынудили уволиться из милиции до того, как меня по статье уволят. Я лучше других знаю, как из неугодных делают взяточников или торговцев наркотиками. Ловко делают, ни один суд не подкопается. Заказчика покушения на вас, как я понял, берегли на высшем уровне.

– Их всех и сейчас продолжают беречь, – с горечью произнес отец Николай. – Если уже священников похищают, чего дальше ждать? Конечно, по грехам нашим и наказание, однако обидно. Но это государственная политика, направленная на предательство не нас с вами конкретно, а своего народа в целом, а мы можем бороться только молитвой и слушать свое сердце.

– Кругом измена, – поднялся отец Василий. – На всех уровнях власти, начиная с мелких взяточников, кончая политиками и высшими иерархами. И никакого выхода. С каждым годом все хуже и хуже становится. Грядут «последние времена»[23], и к ним готовиться нужно. Каяться и каяться... – Он с сердитым видом подошел к ведру с водой, зачерпнул кружкой, выпил одним залпом, словно хотел смыть горечь своих слов, и тяжело вздохнул.

– Вы давно в политику ударились, отец Василий? – спросил один из священников.

– Нет, я вообще не о политике говорю, а о своей судьбе и о судьбе своих прихожан рассуждаю. О них – в первую очередь. О судьбе людей, которые в жизни никакого просвета не видят. Порядочных людей сейчас даже с работы гонят, чтобы не мешали другим наживаться. Скажите мне, разве это не «последние времена»? Самые что ни на есть распоследние, и поэтому всем готовиться пора...

– Что-то дымком попахивает, – обронил кто-то из священников.

– Печку топят, – пояснил отец Иннокентий. – Я слышал, охранник дровами стучал. Скоро согреемся. Пора уже затопить-то. Снег на улице, погода минусовая. Как не топить... Ну и нам немного тепла достанется. Без тепла в такую погоду плохо.

– Молиться будем. – Отец Василий громко поставил пустую кружку на табуретку, повернулся лицом на восток и встал на колени. – Молитвой и согреемся. Господь наш учил нас: где двое или трое соберутся во имя Его, там и Он будет с ними. Нас не двое или трое, а семеро. Поверим же, что Господь с нами, и вознесем Ему молитвы за спасение Руси православной, и попросим о наделении нас силами в смиренном терпении притеснений от нечестивых.

Он начал истово креститься. Другие священники последовали примеру отца Василия. Молились каждый по-своему, каждый после обычных молитв свои слова подбирал, чтобы доходчиво и честно к Богу обратиться, и надеялся, что молитва будет услышана. Каждый пытался не умом, но сердцем сформулировать свое обращение, потому что Господь, как сами священники говорили, только такие молитвы слышит. Молились долго, до тех пор пока легонько не заскрипел дверной засов. Но это не охранник, он входил не так, когда приносил священникам еду и воду, грубо и громко окрикивал их. Так приходил только имам Меджидов.

* * *