Департамент налоговой полиции

Иван протянул руку к часам, и этот жест получился настолько решительным и однозначным, что начальник охраны безропотно вложил ему в ладонь «Надежду». Часы шли, и это был худший вариант: значит, они достались киллерам не в схватке, а их просто сняли с руки. У них в Рязанском десантном училище преподавал тактику полковник, который ходил в этом же звании во время войны в двадцать четыре года. Но однажды на свое несчастье увидел у убитого немца очень красивый перстень. Попытался снять — не получилось, пальцы распухли. Тогда он финкой отрубил палец и снял перстень с обратной стороны. За что и пришлось ему начинать службу по новой со звания лейтенанта.

А вспомнилось это к тому, что обирать убитых всегда, даже на войне, считалось грехом и преступлением.

— Я заберу их себе, — не попросил, а просто предупредил Буслаева Иван и положил часы в карман.

Начальник охраны чуть поразмыслил над поведением гостя, но, видимо, нашел какое-то объяснение и возражать не стал. К тому же Черевач ничего не спрашивал про ночные действия — то ли боялся услышать подтверждение своим догадкам, то ли не хотел никоим образом ввязываться в происшедшее. И это, как ни странно, устроило обоих.

— Собственно, я пригласил тебя подъехать, чтобы вспрыснуть наше случайное знакомство. Ты назначаешь место и время, с меня — все остальное.

— Ты знаешь, в ближайшее время не смогу, — ответил Иван. Поступи предложение до того, как он увидел часы, ресторан в «Славянской» был бы обеспечен. Но он на похоронах не гуляет. Он не может видеть человека, который убивает его хоть и бывших, но друзей. Который и его самого подвел к самой грани подлости. Он еще не определился, как относиться к свершившемуся, и ясно представлялось пока одно: радоваться по данному поводу он не станет. И в очередной раз возник вопрос: сегодняшняя работа — это на всю оставшуюся жизнь? Но ведь не лежит душа, не лежит к тому, чем заполнены его дни…

Зато отказ озадаченно подействовал на Буслаева. Он достаточно точно связал это с часами и, чтобы разрядить немного обстановку, сам сообщил то, о чем боялся попросить Черевач:

— Твои дружок сейчас на Петровке.

— Он жив? — искренне обрадовался Иван. Но тут же остановил себя: чему радоваться? Тому, что где-то в будущем они вновь обязательно пересекутся и обязательно не в пользу его, Черевача?

— Я не убираю своих врагов, — усмехнулся Буслаев, раскинувшись в кресле. Но усмешка получилась такой, что Иван заранее не позавидовал Соломатину. — Я создаю им новые условия, из которых они будут выкарабкиваться всю жизнь и всю жизнь проклинать тот день, когда оказались на моем пути. Вот смысл ответного удара. Пусть попробуют так жить, как я им запрограммирую.

— Вообще-то это подлость, — не сдержавшись, дал оценку Иван.

— Что? Извини, я не понял. Ты сюда приехал, чтобы…

— …чтобы сказать то, что сказал.

Конечно же, он ехал за другим. И минуту назад еще не думал, что возьмет такой тон в разговоре. Кто за него просил судьбу повстречаться через столько лет с Соломатиным? Именно после этого начались всякие сомнения и колебания. Неужели прошлое все же так сильно влияет на настоящее?

А в настоящем перед ним багровел Буслаев.

— Мальчишка, — наконец процедил он. — Сопляк! Да как ты смеешь так разговаривать со мной! Ведь я могу упечь тебя туда, где ад покажется раем.

От приглашения в ресторан до угрозы — полторы минуты. Да, это стиль отношений среди «новых русских». Или улыбайся, или исчезни. Но не высовывайся. Тем более со своим мнением, которое никого не интересует.

— А вот это ты зря, — удивляясь себе, спокойно усмехнулся на угрозу Иван. Удивился своему спокойствию, и, странное дело, именно спокойствие прибавило ему уверенности в себе и… наглости. — Как бы самому не пришлось испытать то же самое.

Не попрощавшись, не заботясь, как это выглядит со стороны, Иван резко повернулся и вышел из офиса. С места сорвал машину — подальше от этого дома. Пролетел несколько кварталов по Хорошевке, свернул на Куусинена и затормозил около парка, открывшегося вдруг по правой стороне улицы.

Несколько минут сидел в машине, бесцельно и ничего не замечая, глядя вперед. Потом вылез из «БМВ», провел рукой по шоколадному горбу крыши и тут же пнул ногой по колесу. Шурша опавшими листьями, пошел в парк. Поймал себя на мысли, что очень давно не бродил вот так, бесцельно, среди деревьев. Чтобы никуда не спешить. Никого не догонять и ни за кем не гнаться. Никого не ждать, чтобы после встречи вновь куда-то мчаться, кого-то догонять, что-то устраивать, подстраивать, состыковывать, переделывать. Какое, надо думать, счастье выпадает карете, когда у нее ломается колесо…