Департамент нераскрытых дел

– Боже, какая возмутительная наглость! Но что это значит, черт возьми? – пробормотал он чуть слышно и тотчас напомнил себе, что должен сдерживать гнев: Альберт Хеншок о чем-то разглагольствовал, стоя в дверном проеме, и явно ожидал ответа. – Но, дружище, эта чертова корова портит весь вид!

У Ледло от возмущения даже голос изменился, но он постарался взять себя в руки и спросил, откуда взялась ладонь. Хеншок объяснил, что макет нужен ему для рекламы.

– Я был уверен, что ты не станешь возражать. В конце концов, подобные места принадлежат всей нации, по крайней мере в художественном отношении. Ты не согласен? Этот коттедж символизирует мечту английского горожанина о доме. А я теперь именно этим и занимаюсь: помогаю честным людям среднего достатка приобрести собственное жилье. Животных мне пришлось добавить потом по совету специалистов по рекламе. Знаешь, городские жители всегда воображают, что будут проводить свободное время на ферме, занимаясь разведением скота, который станет пастись сам по себе на радость хозяину.

Хеншок продолжал тараторить, но Ледло его не слушал, потому что уже решил, что не станет ничего «улаживать». Ему хотелось лишь добиться ответа, кое-что выяснить, а затем уйти и больше никогда не видеть Хеншока.

– Ты собирался рассказать мне о лесе, Альберт.

– А-а! Это дело запутанное! Я не видел… э… миссис Ледло, но в прошлом году слышал от одной общей знакомой, ты ее не знаешь, будто твоя дочь хочет стать врачом. Подумать только: сейчас ей, должно быть, почти восемнадцать, верно? Медицине учатся семь лет. Хм… моя… знакомая сказала, что миссис Ледло больше не намерена обращаться к тебе за помощью, поэтому и решила продать лес в Сваллоубат-Райз. Уверяю тебя, это не испортит вид, поскольку вырубать намеревались деревья по другую сторону холма. – Хеншок заерзал, явно испытывая неловкость. – Услышав эти новости, я подумал, что, возможно, миссис Ледло захочет продать всю усадьбу. Мне известно, что ты выкупил дом для нее. В прошлом году я поехал туда, чтобы увидеться с ней, но дом оказался закрыт – она уехала отдыхать. Тогда я и сделал несколько набросков дома, а ей отправил письмо, чтобы выяснить, продается ли усадьба, и получил отрицательный ответ от ее представителя. Не думаю, что она меня помнит: я не видел ее с тех пор, как… с тех самых пор.

Что ж, для начала неплохо, заключил Ледло. Он имел право позаботиться, чтобы его дочь получила достойное образование. Что до другого вопроса, тут приходилось действовать исподволь, окольными путями. Ледло взглянул на часы: двадцать минут седьмого. Ему следовало поспешить, чтобы не сорвать маленький спектакль, который он задумал, – если, конечно, представление состоится, в чем Ледло не был до конца уверен.

– Я должен еще кое о чем тебя спросить, Альберт. Возможно, ты помнишь: когда Рут подала на развод, я отказался защищать себя и признал, что изменял ей, а затем уехал в Канаду. Мне хочется знать, поверил ли ты словам Валери Кармейн, будто я был ее любовником.

– Послушай, Гарольд, после стольких лет… – Хеншок заметно смутился.

– Ты знал ее. Знал, что она мерзкая тварь, к которой я не прикоснулся бы, даже будь она последней женщиной на земле.

– Да-да! Ты совершенно прав.

– Значит, ты понимал, что она выдумала эту постельную сцену и что мое первоначальное заявление, которое я тебе показал, было правдивым?

– Конечно, само собой! Я и тогда сказал, что верю тебе! Меня удивило, когда ты отозвал свой встречный иск и признал вину.

– Я отказался от защиты, потому что Рут ясно дала мне понять: каким бы ни было решение суда, она не поверит в мою невиновность. Это разбило мне сердце. У нас с Рут все не так уж хорошо начиналось. Первые несколько месяцев были нелегкими, но постепенно жизнь наладилась. Нас ожидало счастливое будущее. И вдруг разразился этот скандал.

– Но с тех пор прошло больше восемнадцати лет, старина!

– А мне кажется, будто все случилось вчера. Знаю, это наваждение, безумие, нужно гнать от себя подобные мысли, но все эти годы, если работа не отвлекала меня, я чувствовал себя как прежде – униженным, опустошенным, сломленным.

Хеншок пробормотал что-то ободряющее. Его лицо выражало сочувствие, а не страх. Возможно, у него и нет причин бояться, подумал Ледло. Может, все, что ему рассказали о Хеншоке, неправда. Гарольд снова посмотрел на часы – через несколько минут он будет знать наверняка.

– Ты не знаешь, почему та женщина оболгала меня? Мне она не нравилась, но я никогда ее не оскорблял. У нее не было причин меня ненавидеть.

– Нет, разумеется, нет! Тебе не стоит ломать над этим голову, старина. Не хочешь проконсультироваться с хорошим психиатром? Я знаю одного.