Депортация

«Облучение штатных профессионалов сверх допустимых норм запрещено европейскими законами. Но мобильные роботы применимы не везде – и тогда на выручку приходят ликвидаторы-добровольцы».

А вот и наши красавцы – в противорадиационных комбинезонах, похожих на костюмы первых космонавтов. На оранжевом фоне, на груди и спине, – партийный логотип: две совмещённые буквы – «П» и «М» – чёрные буквы внутри белого квадрата. Партия муэрте, а в переводе – партия смертных.

Первое время я не понимал, почему многие муэртисты сразу после аварии в Рингхальсе буквально ринулись в ликвидаторы. Но потом дошло: ведь основная масса партийцев – безработные. Прозябать на пособие – это не круто, совсем не круто. А тут – и деньги, и статус, да.

«Как вы знаете, недавно введены новые санитарные нормы, – продолжил комментатор. – Они касаются опасных работ, связанных с попаданием радионуклидов в организм. Теперь при внутреннем облучении требуется визуализация радиоактивности органов и тканей. Что это значит? Ликвидаторам вводят специальный препарат – визурад. Радиоактивные изотопы начинают испускать свет – и радиация, накопленная телом, становится видимой».

«Смотрите, смотрите! – не унимался незримый комментатор. – У двоих ликвидаторов светится гортань. Красное свечение вызывает радиоактивный йод, ведь он концентрируется в щитовидной железе. А вот, – камера сместилась влево, – знаменитый скелет ликвидатора, так пугающий несведущих людей. Его даёт стронций. Этот элемент похож на кальций. И стоит стронцию попасть в организм – он разносится по всей костной ткани, которая начинает сиять белым светом».

Хм-м… А ведь я пишу на близкую тему, и эти страсти по радиации мне только на руку. Чем крупней тиражи у книги, тем быстрей мы рассчитаемся за дом. Верно заметил поэт: хорошо быть электриком в тёмной стране[5].

«Евровести» отключились, и тут со стороны входа раздался певучий звонок. Кто бы это? Ах да, Мишаня… Мы же договаривались.

Там же

13 июля 2046 года

10 часов 15 минут европейского времени

Улыбка во всю ширь и рыжая шевелюра на полнеба – гость мой выглядел очень по-русски. О нашей Академии метанаук Мишаня даже не подозревал. Однако в далёком две тысячи восьмом мы вместе участвовали в спасении лучших представителей человечества от смертельной солнечной вспышки. Но Мишаню использовали втёмную: секретным проектом занимался первый сектор[6]^*.

Нашей команде тогда удалось пробиться в число избранных. Однако дальше всё пошло не по плану. Точнее, пошёл в ход план Б: вместо спасения лучших решили изолировать худших. Так появилась Большая зона – огромная территория в Западной Сибири, куда депортировали чуть не всех преступников планеты.

Мой приятель, и прежде не худенький, располнел, даже расплылся, потерял фигуру.

– Ну, здорово, Палыч! – забасил он, распахнув объятия. – Широко живёшь! А найти тебя запросто, тут на три вёрсты вокруг ни души. Ничего, что я машину отпустил?

– Рад видеть, земляк. Машину? Нормально… Осторожней, раздавишь ведь! Ну и могуч ты, братец! И пожрать поди непрочь?

– А то.

– Здесь это легко: «Шеф-повар на час» – и нет проблем. Давай-ка за стол, успеешь ещё осмотреться.

– Правильно. Ты – не ты, пока не выпьешь.

– Как насчёт бехеровки? Аперитив, а по нашему – для аппетита.

– Да не, Палыч, как-то мне она не очень… А на аппетит я и так не жалуюсь.

– Тогда что – вино? Или коньяк?

– И водку, – Мишаня жадно оглядывал стол.

– Начнём с вина. Америку-то вспоминаешь, а, Мишаня?

Я выставил бутылку «Хванчкары».

– Эх! – Взгляд его затуманился. – Жара там стояла сто градусов, ну, по Гринвичу. Или Рабиновичу?

– По Фаренгейту.

– Во, точно. Наливай, Палыч. Поехали!

– Он сказал «Поехали!» – и махнул стакан.

Мы дружно выпили.

Мишаня тут же набросился на мясной салат:

– Вкусно!

– А винцо тебе как?

– Ничего, – сказал Мишаня с набитым ртом.

– Хванчкара, однако.

– Я слышал, у Сталина любимое вино было.

– Ага. Но ещё больше кровавый тиран ценил киндзмараули. Тоже кровавое. А чтобы внимательней приглядеться к соратникам, вождь переходил на слабенькое маджари – всего три градуса. Выпьет за вечер пару бутылок – и ни в одном глазу. Восточное коварство, сам понимаешь.

Мишаня уже наворачивал жаркое, беспокойно оглядываясь по сторонам. Достал смартфон, пальцы тыкнулись было в экран, но мой гость тут же передумал. Что-то его тревожит.

– Как Татьяна? У вас всё в порядке?

Мишаня бросил на меня затравленный взгляд.

– Вот не люблю я шибко грамотных баб. В женщине главное – вовсе не ум. Я так считаю.

– Х-м… Верно, Мишаня. Главное, чтобы она тебя понимала. И поддерживала во всех начинаниях.

– Не, Палыч. Главное у женщины – это задница.

Всё, Мишаня в своём репертуаре.

– Полезная штуковина, что и говорить, – поддакнул я. – Без неё никак. Ни посидеть, ни покакать, не за столом будет сказано. Но чтобы – главное? Нет, Мишаня, здесь ты не прав.

– Не, Палыч. Жопа – всему голова. Если она вот такая, – положив вилку на стол, он изобразил руками два крутых холма, – ну, женская чтобы, вот тогда будет полное взаимопонимание. А ум бабе только мешает.