Депутат за семь миллионов

Режиссер Кореневский был известен среди коллег тем, что придумал оригинальное сравнение. Он как-то сказал, что Останкинская телебашня – это гигантский шприц, которым зомбируют население.

Дмитрий Петрович в хорошем расположении духа покидал телевизионную студию. Все шло как по маслу. К тем деньгам, которые платила ему телекомпания, Стариканов добавил и от себя лично – «в конверте». И конверт этот оказался очень пухлым. А не обложенные никакими налогами суммы, о которых вдобавок ничего не знает жена, это всегда приятно.

Кореневский гордо спустился с крыльца, вскинул руку с электронным брелком, привычно вдавил кнопку. Его новенькая машина тут же послушно мигнула габаритами, пискнула, заработал двигатель. Единственное, чего не умело это чудо западноевропейского автомобилестроения, так это самостоятельно возить хозяина по городу.

Дмитрий Петрович с легкой улыбкой презрительно оглядел другие машины, стоявшие перед телестудией. Его «железный конь» являлся одним из самых «породистых» и лучших. Телережиссер распахнул дверцу, сел за руль и озадаченно глянул на лежавшую на приборной панели стопочку листов компьютерной распечатки. Сам он их сюда не клал, кто-то подкинул, когда он был на работе. Открытие само по себе было не из приятных – значит, этот кто-то спокойно обошел сигнализацию. Выглядело все странно, из машины ничего не пропало, а, наоборот, прибавилось.

Кореневский взял бумаги и принялся читать. Конкретного обращения лично к нему в распечатках не было. Просто по пунктам в календарном порядке восстанавливались события последних двух лет. Неведомый «доброжелатель» сухим протокольным языком напоминал о финансовых нарушениях, совершенных режиссером. Указывались даты, суммы похищенных путем «распила» средств, выделенных на создание телевизионных программ. Липовые списания, затраты на монтаж и производство, которых на самом деле не было. Полученные и отданные взятки. Также отдельными пунктами упоминались и случаи использования служебного положения для вымогания услуг сексуального характера от практиканток-студенток журналистских факультетов.

Прегрешений за Кореневским числилось много, о некоторых он и сам успел забыть. «Доброжелатель» после каждого пункта приводил и ссылку на статью Уголовного кодекса, а также указывал возможный срок лишения свободы. В конце списка жирным шрифтом режиссеру сообщалось, что по совокупности это все тянет как минимум на семь лет усиленного режима, конфискацию имущества, и после освобождения ему светит запрет занимать руководящие должности, связанные с распределением финансовых средств. Короче говоря, все было точно так, как в народной пословице: «От сумы и тюрьмы не зарекайся».

Нервно забилось сердце. Холодок страха пробежал по телу. Походило на то, что над этим многостраничным странным документом поработала хорошо подготовленная следственная бригада.

Дмитрий Петрович затравленно заозирался – хотел увидеть того, кто подложил ему такую «свинью» в его собственную машину. И этот человек не заставил себя долго ждать.

Стоявший на крыльце телестудии Ларин перехватил бегающий взгляд Кореневского и вскинул руку – мол, вот он я. После чего неторопливо направился к машине и постучал костяшками пальцев по стеклу.

– Разрешите присесть, гражданин Кореневский? – официальным тоном поинтересовался Андрей.

– Р-р-разумееется, – пробормотал режиссер и дрожащей рукой открыл дверцу, бумаги почему-то сунул себе за пазуху – и теперь они торчали у него оттуда, как растопыренный хвост белого голубя.

– Ознакомиться успели? – сев в автомобиль, спросил Ларин.

– Д-д-да, – проговорил непослушным языком телевизионный режиссер.

– Впечатляет?

– Что все это значит? Вы из органов?

– Я оттуда, – Ларин многозначительно указал пальцем в потолок машины.

– Понятно, – тихо вымолвил Кореневский, хотя на самом деле ни хрена не понимал, кроме того, что ему может прийти конец.

– Не сомневайтесь, по большинству эпизодов у нас и доказательства имеются, и свидетельские показания, – вселил в Кореневского очередную порцию страха Ларин.

Дмитрий Петрович кусал губу, понимая, что может сейчас только усугубить ситуацию. Но незнакомец «оттуда» вел себя так, словно напрашивался на взятку. Наконец режиссер подобрал, как ему казалось, приемлемую формулировку:

– А можно это как-то того? – и он развел руками.

Андрей почувствовал, что клиент «созрел», и потому жизнерадостно сообщил:

– А вот это запросто.

– Сколько? – запинаясь, спросил режиссер и тут же торопливо добавил: – Только сразу предупреждаю – огромными средствами не располагаю. Траты большие. Сами понимаете, семья, женщины на стороне.

– Понимаю, – согласился Ларин. – Речь пойдет не о деньгах. Вы готовите ток-шоу с участием Стариканова и должны оказать нам одну услугу. Дело в том, что…

Кореневский слушал, затаив дыхание. Страх вновь возвращался – уж лучше бы незнакомец заломил несусветную сумму. Можно было бы поторговаться, а тут он не хотел идти ни на какие уступки.