Der arme дольметчер

Главным моим оружием была искалеченная брошюра. Я изучал уцелевшие страницы как драгоценность, восхищенный простотой переложения английского на немецкий. С этим разговорником все, что я должен был делать, — провести пальцем по левой колонке, пока не находилась необходимая мне английская фраза, а затем по слогам озвучить белиберду, напечатанную напротив. Например, фраза «Сколько у вас минометов?» на немецком звучала как «Вифиль Гренада варфар хабн зи?» Немецкий аналог вопроса «Где ваша танковая колонна?» оказался ничуть не сложнее: «Возинт ирэ панцер шпицн?» Я изрекал фразы вроде: «Где ваши гаубицы?» «Сколько у вас автоматов?» «Сдавайтесь!» «Не стреляйте!» «Где вы спрятали мотоцикл?» «Руки вверх!» «Из какого вы подразделения?»

Брошюра быстро подошла к концу, и мое отличное настроение сменилось депрессией. Голландец из Пенсильвании скурил первую половину брошюры и все приложения, практически ничего мне не оставив, кроме инструкции рукопашного боя.

И вот, пока я не смыкал глаз, лежа на кровати, драма, в которой я мог бы играть, родилась в моем воспаленном воображении...

Дольметчер(обращаясь к дочери бургомистра). Я не знаю, что случится со мной, я в печали. (Заключает ее в объятия.)

Дочь бургомистра(с трогательной застенчивостью). Прохладой веют сумерки, и тих простор Рейна...

(Дольметчер подхватывает дочь бургомистра на руки, несет ее в свою комнату.)

Дольметчер(мягко). Сдаюсь.

Бургомистр(размахивая парабеллумом). Ах! Руки вверх!

Дольметчер и дочь бургомистра. Не стреляй!

(Из нагрудного кармана бургомистра выпадает карта диспозиции первой американской армии.)

Дольметчер(в сторону, по-английски). Что это бургомистр союзников делает с картой диспозиции первой американской армии? И почему это я должен разговаривать с бельгийцем на немецком языке? (Он выхватывает парабеллум из-под подушки и целится в бургомистра.)

Бургомистр и дочь бургомистра. Не стреляй! (Бургомистр опускает «люггер», съеживается, усмехается.)

Дольметчер. Из какого вы подразделения? (Бургомистр угрюмо молчит. Дочь бургомистра подходит к нему, тихо плачет. Дольметчер поворачивается к дочери бургомистра.) Где вы спрятали мотоцикл? (Оборачивается к бургомистру.) Где ваши гаубицы, а? Где ваша танковая колонна? Сколько у вас минометов?

Бургомистр(уступая). Я... Я сдаюсь.

Дочь бургомистра. Как все это печально...

(Появляется конвой, состоящий из голландцев из Пенсильвании, совершая обычный обход как раз вóвремя, чтобы услышать, как бургомистр и дочь бургомистра сознаются, что они — агенты нацистов, десантированные в тыл американской армии.)

Сам Иоганн Кристоф Фридрих фон Шиллер, и тот не написал бы лучше, прибегнув к тем же выражениям, а ведь это были единственные слова, что я знал. У меня не было ни малейшего шанса выпутаться из этой истории, и я не видел никакой радости в том, чтобы, став военным переводчиком в канун Рождества, не знать при этом даже, как сказать «Поздравляю!».

Я застелил постель, завязал тесемки вещмешка и, раздвинув шторы, растворился в ночи.

Неусыпные часовые направили меня в штаб батальона, где я застал большинство офицеров, — одни возились с картами, другие заряжали оружие. Всюду ощущался дух приближающегося праздника, и знакомый подполковник, затачивая восемнадцатидюймовую финку, напевал под нос веселую песенку.

— Черт бы меня побрал! — воскликнул он, заметив меня в дверном проеме. — К нам явился наш «Шпрехен зи дичь». Ну, рассказывай. Ты разве сейчас не должен торчать в доме мэра?

— Смысла нет, — ответил я. — Там говорят на диалекте, а я-то — на литературном немецком!

Подполковник был впечатлен: