Дердейн

«Наши храбрые бойцы привыкают к давно забытым тяготам военной жизни, обучаются восстановленным по древним рукописям правилам производства маневров. С готовностью и надеждой они ждут обещанных Аноме мощных боеприпасов и дальнобойных орудий. Воодушевленные его величественным примером, они сокрушат развратных красных бандитов — с воем и визгом, как ошпаренные ахульфы, рогушкои пустятся наутек и забудут дорогу в Шант!»

«Дальнобойные орудия, боеприпасы, величественный пример... — бормотал Этцвейн. — Знали бы они...» Знали бы они, что ими правит ошеломленный жизнью молодой музыкант без образования, без опыта, без особых способностей к руководству — тон статей стал бы значительно менее жизнерадостным. Этцвейну попалось на глаза объявление в двойной серой и ультрамариновой рамке:

«Вчера вечером в «Серебряной Самарсанде» появился Дайстар. Слушатели оплатили ужин друидийна задолго до того, как он согласился отведать пару блюд. Снова ему пришлось неохотно принять множество анонимных даров.

Как всегда, знаменитый импровизатор отблагодарил аудиторию поразительной хаурустрой[29]высших сфер бытия, посещаемых немногими счастливцами. Говорят, сегодня Дайстар продолжит гастроли в «Серебряной Самарсанде». Спешите занимать места!»

Этцвейн прочел объявление второй, третий раз. В последнее время о музыке он не думал. Его охватила волна испуганной тоски: что он с собой сделал? Неужели вся оставшаяся жизнь пройдет бесплодно? Роскошь — охлажденное вино, четырехкомнатные апартаменты с садом — что все это значило по сравнению с воодушевлением старых добрых дней, в труппе маэстро Фролитца?

Этцвейн отложил газету. По сравнению с Финнераком ему еще повезло. Он повернулся взглянуть на попутчика, пытаясь понять, какие мысли гипнотизировали загорелого каторжника.

«Финнерак! — позвал Этцвейн. — Вы видели новости?»

Финнерак взял протянутую газету и просмотрел страницу, почему-то озабоченно хмурясь. «Какие такие мощные боеприпасы и дальнобойные орудия готовит Аноме?» — спросил он.

«Насколько я знаю, их нет».

«Без оружия, как вы надеетесь истребить рогушкоев?»

«Технисты проектируют оружие, — сказал Этцвейн. — Как только оно будет готово, ополченцы его получат. Пока нового оружия нет, придется пользоваться арбалетами, луками и стрелами, гранатами и бомбами, начиненными декоксом, копьями и пиками».

«Решение драться принято слишком поздно».

«Верно. Бывший Аноме отказывался нападать на рогушкоев — и до сих пор отказывается объяснить, почему бездействовал!»

Финнерак слегка заинтересовался: «Значит, он жив?»

«Жив. Его свергли, выгнали, сменили».

«Неслыханное дело! Кому это удалось?»

Этцвейн не видел причины скрывать: «Слово «Земля» вам о чем-нибудь говорит?»

«Название планеты. По слухам, все люди происходят с Земли».

«На Земле существует свое рода учреждение, Исторический институт, где о Дердейне все еще помнят. Я случайно встретил корреспондента этого института — странного субъекта по имени Ифнесс, прилетевшего с Земли изучать Дердейн. Вместе с ним мы установили личность Человека Без Лица и потребовали, чтобы правительство приняло меры против рогушкоев. Аноме отказался. Тогда мы его свергли и объявили новую политику».

Финнерак чуть наклонил голову, блестящими глазами наблюдая за выражением лица Этцвейна: «Землянин — Аноме Шанта?»

«По-моему, лучше него никто не справился бы с управлением, — ответил Этцвейн. — К сожалению, он отказался от должности. Пришлось выбрать другого. Я ему помогаю. Мне самому нужен помощник — если бы вы захотели служить Шанту, то могли бы мне помочь».

«Шант ничего мне не дал, кроме лагерного срока, — сказал Финнерак. — Теперь я живу для себя, и только для себя».

Этцвейн терял терпение: «Ваше ожесточение понятно, но не разумнее ли посвятить себя достойной цели? Работая со мной, вы поможете другим жертвам несправедливости. Если вы им не сочувствуете, чем вы лучше Хиллена? Ничем — наоборот, вы хуже столь презираемых вами обывателей! Кто здесь, в Масчейне, например, знает о лагере №3? Никто!»

Финнерак пожал плечами и неподвижно уставился в окно, на отливающие фиолетовым вечерним светом воды Джардина.