Деревенщина для Снежного Человека

Смешно ему, а мне вот есть чему поучится у этой милой дамы. Клянусь, она своим милым голоском умеет завораживать кобру, это я про свою старушку. Егор Валентинович приобнял меня за плечи и под еще более ошарашенным взглядом толи Любви, толи Любови повел меня одному ему известной дорогой. Мы шли по направлению, где скрылась Людмила Прокопьевна и та самая искусница по приручительству злобных финтифлюшек. Егор Валентинович все никак не мог успокоится и оглашал своим ржанием всю округу. Из-за одной двери показалась знакомая физиономия, эмоции сменялись одна за одной на ней, от возмущения до откровенного ехидства. Ууу, я ему, была бы возможность, кулаком бы погрозила, но неприлично как-то выйдет.

- Валентиныч, твою дивизию, - гаркнул он на мое смешливое начальство. – Ты что народ пугаешь?

- Я? Да ни в жизнь.

- Как показывает практика, если ты чересчур весел, то кому-то скоро станет очень грустно.

Я передернула плечами, припоминая, что Егор Валентинович  дома практически всегда на позитиве, по крайней мере сколько я его помню в плохом настроении я его ни разу не видела.

- Брехня, - ответил Егор Валентинович.

- Цыц мне тут.

- Ес Босс, - в очередной раз дурачась ответил Егор Валентинович, приставив руку к голове.

- Куда мы?

- Грудью на амбразуру, - притворно грустно и тяжко вздохнул начальник и вошел в белые двери, которые выглядели неприлично богато.

Он распахнул эти ворота в ад, коими я их себе уже разрисовала в голове. Натянул на лицо привычное выражение лица и шагнул вовнутрь. Так, огляделась я по сторонам, не так страшен черт, как его малюют. Почему? Да потому что, стоило Людмиле Прокопьевне найти меня глазами, как она тут же начала сворачивать разговор и бочком пятится в сторону выхода. Причиной столько скоропалительного ретирования послужили двое сорванцов, лет пяти, которые без передышки трещали в оба уха моей старушке. Мне ее даже жалко стало.

- Не стоит благодарностей, - сказала эта Алина Афанасьевна выскакивая из кабинета и обращаясь к Егору Валентиновичу. - Я очень люблю и уважаю Людмилу Прокопьевну, но ее бывает чересчур много порой, а особенно сейчас, когда она так воинственно настроена.

Я с сомнением посмотрела на свою подопечную. И где там они воинственность нашли спрашивается?  Растерянность да, желание побыстрее свинтить однозначно, осознание того, что она вообще не вовремя решила попроведывать своего Егорушку, но точно она растеряла где-то по дорогу всю свою воинственность.

- И поэтому ты пустила тяжелую артиллерию?

- А ты как хотел? По камерам ее охрана сразу приметила, а вы все заняты. Так что первый удар я взяла на себя.

- Прекратите, - вмешалась я, нахмурив брови. – Значит так, будете не в лицеприятном свете говорить о моей Людмиле Прокопьевне, получите и я даже не посмотрю, что Вы, - ткнула пальчиком в начальника, который немного позабыл, что такое чувство меры.

- Маха, да мы ж не со зла. Это шутка.

- Петросяны блин.

Мне как-то обидно стало за мою вредную старушенцию, хоть она та еще язва, но она уже моя язва и за столько короткий срок стала совсем не посторонним человеком и я просто не могла перешагнуть через себя и не вмешаться в эту шутливую перепалку. Хоть это и было сказано, как бы между прочим, но будь я на месте Людмилы Прокопьевны мне бы было не приятно.

- Людмила Прокопьевна, вот Ваш Егорушка, жив, здоров, бор и полон сил. Может поедем дальше уже, а? Что там в Вашем плане Барбаросса следующее.

- Не беги впереди паровоза Мария, поедем, как только, так сразу. Следующее у меня в планах сообщить моему бесцеремонному внуку, что тяжелая артиллерия была, когда он был маленьким с вот этой вот егозой, - шлепнула она ту самую егозу чуть пониже спины, -  а вот эти два шалопая так, - махнула она рукой в сторону что-то замысливших пацанов, - цветочки. И еще, Егорушка, мы с Марией поехали по магазинам. Не теряй нас.

- Так-то это и по сотовому можно было сообщить.

- Это вы акселераты-переростки, а мне привычней по-старинке, глаза в глаза общаться, терпеть не могу все эти гаджеты, да и по дороге было, - Егор Валентинович без лишних разговоров выудил из кармана брюк бумажник, а уж оттуда пластиковую карточку, которая моментально перекачивала в морщинистую руку. – А ты Душечка моя ненаглядная, зубки еще не выросли, чтобы пытаться точить их об меня. Где ты училась, я там преподавала. Кстати, я старая, а не глухая.

- Простите меня, Людмила Прокопьевна, - потупив взор и ковыряясь в полу мыском красивой туфельки, пробубнила эта Алина Афанасьевна.

- Ба.

Нифига я не права была, никакая она не ведьма, просто игру этих детей она уже давно выучила на зубок и подыгрывает периодически в свое удовольствие.

- Пожалуй, нам пора, - гордо вздернув нос, сказала Людмила Прокопьевна, взяла меня, все еще хмурую на буксир и с грацией королевы выплыла из кабинета.

Я, как и Людмила Прокопьевна тоже гордо вздернула носик, послав парочку испепеляющих взглядов этим двум зубоскалам, удалилась. Ишь ты, шутники мне нашлись.

- Мария, а ты умеешь приятно удивлять.

- В смысле? – Не поняла я, все еще следуя за своей старушенцией смурнее тучи.