Деревенские повести

Таковы сокровенные цели автора: мир там, где началась война, смазывание противоречий там, где их острота становится невыносимой, улыбка врача у постели больного вместо хирургического вмешательства, которое может его спасти от смерти, — вот рецепты в те годы, когда другие писатели, не задумываясь, вычисляли число жертв гильотины и находили, что за всю Великую революцию террор уничтожил ровно в двадцать четыре раза меньше людей, чем погибло их в один день Бородинской битвы. Жорж Санд далека от этого экономического и хозяйственного расчета гражданской войны. И все-таки если откинуть ее предвзятость, то мы должны будем сказать, что она с редким мастерством воскресила живые черты того крестьянства, которое в последующие десятилетия перестало существовать во Франции. Надо отметить еще одну черту социальной направленности деревенских рассказов Жорж Санд: в те дни, когда она писала, крестьянство имело все основания перенести ненависть, воспитанную в нем веками, со старинных феодальных привилегий, порабощавших деревню, на новые буржуазные законы, разорявшие эту деревню при новых хозяевах. Новый владелец усадьбы и замка, богатый кулак-мироед, сумел показать крестьянству зубы настолько, что времена помещичьего быта рисовались тому если не раем, то во всяком случае какими-то благословенными годами. Там, где уцелел разоренный помещик, он становился объектом жалости сердобольных крестьянских старух, и нужен был гениальный скальпель Бальзака для того, чтобы вскрыть на закорузлых мозолях крестьянской ладони гнойники и нарывы, обессилившие эту трудовую руку в эпоху господства буржуа. Это столкновение трех сил с неподражаемой четкостью изображено в грубых, жестоких и почти преступных картинах деревенского быта в романе «доктора социальных наук» Онорэ Бальзака — «Крестьяне». Короткий промежуток показывает, что со времени детства Жорж Санд до момента зрелости Бальзака французская деревня потерпела быструю и разрушительную эволюцию. Деревенская беднота потянулась в города на дымные фабрики и шумящие заводы. Ее погнала буржуазная верхушка банкирской Франции, ставшая у власти после окончательной ликвидации дворянских притязаний в июле 1830 года. А когда эта беднота отправила новое поколение на фабрики и заводы через 18 лет, когда это новое поколение дало вспышку на баррикадах 1848 года, тогда буржуазия ответила новым ударом. Наполеон III стал диктатором через какие-нибудь полтора года, и водворился тягчайший и отвратительный режим Второй империи. Тогда Жорж Санд уже не писала деревенских рассказов.

А. Виноградов.

ЧОРТОВО БОЛОТО Перевод О. М. Новиковой

Работая в поте лица,

Ты создаешь на скудную жизнь
После длительных дней труда
Вот и смерть призывает тебя.

I АВТОР ЧИТАТЕЛЮ

Это старо-французское четверостишие, помещенное под произведением Гольбейна, глубоко печально в своем простодушии. Гравюра изображает пахаря, он среди поля идет за своею сохой. В широкой дали виднеются бедные хижины; за холмом заходит солнце. Это конец тяжелого трудового дня. Крестьянин стар, приземист, весь в лохмотьях. Четыре лошади, которых он погоняет, худы и изнурены; сошник углубляется в неровную, непокорную почву. Только одно существо бодро и весело во всей этой сцене пота и изнурительной работы. Это фантастическое существо, скелет, вооруженный кнутом, он бежит по борозде, рядом с перепуганными лошадьми, и ударяет их, служа, таким образом, погонщиком при сохе старого пахаря. Это смерть, видение, которое включил Гольбейн, как аллегорию, в целый ряд философских и религиозных сюжетов, одновременно мрачных и шуточных, озаглавленных им — Призраки смерти.

В этой серии или, вернее, в этой одной обширной композиции, где смерть играет свою роль на каждой странице и является звеном и господствующей мыслью, Гольбейн показал нам монархов, священников, любовников, игроков, пьяниц, монашек, куртизанок, разбойников, бедняков, воинов, монахов, евреев, путешественников, весь мир, современный ему и нам; и всюду призрак смерти издевается, угрожает и торжествует. На одной лишь картине смерть отсутствует. Это там, где бедный Лазарь, лежа в навозе, у двери богатого, провозглашает, что он не боится ее, верно потому, что ему нечего терять, и сама его жизнь является преждевременной смертью.