Деревенские сказки

Дед – мастер на все руки, без дела не сидит. Вот и сейчас он устраивается на табурете возле окна, где он обычно плетёт рыболовные сети, ловко орудуя деревянным челноком. Катушки из-под лески дед отдаёт мне, я ими забавляюсь, катая по полу. Жаль, что они скучного чёрного и серого цвета. Куда бы лучше красные синие или жёлтые!

Дед затягивает песню про хмелю, который где-то «…зиму зимовал», бабушка подпевает. У них хорошо получается, я до сих пор помню этот протяжный припев.

Бабушка в простом платье с пёстреньким рисунком «огурцы» готовит что-то у плиты, зорко поглядывая, чтобы я доела варёное яйцо и пайку мелкого круглого печенья с чаем. Аппетита у меня совсем нет, я очень боюсь, что бабушка нажалуется маме, поэтому поминутно спрашиваю:

– Баб, ты ведь не скажешь маме, что я плохо ела?

– Вот съешь ещё немного, тогда не скажу.

Она не скажет, я знаю. Она меня очень любит.

Бабушка немного умеет лечить заговорами и отливать воском – этому её мать научила.

Однажды бабушка решила меня отлить воском. Я, конечно, начала кобениться и сыпать вопросами, потом всё же согласилась сесть на табурет в дверном проёме.

– За порог не заступай, – предупредила она.

Бабушка держала над моей головой эмалированную чашку и что-то шептала.

Без дела сидеть было скучно. Интересно, а почему нельзя заступать за порог? А что будет, если заступлю?

Я совсем немного подвинула ногу. В ту же секунду у бабушки из рук выскользнула чашка, и на меня обрушился поток воды. Бабушка страшно перепугалась, заохала.

– Ах, Господи! Да как же это вышло? Никита!

А я даже не вякнула, ибо поняла, что заслужила. Сказали же: не заступай за порог…

Я не помню, чтобы дед и бабушка ссорились или говорили на повышенных тонах. Дед бабушку просто обожал. Мама рассказывала, что дед пил редко и знал меру, а выпив, становился сентиментальным.

– Марусь, ты меня любишь?

– Будет тебе, Никита, чай, не молоденький уже, – отвечала бабушка, которой эти вопросы надоели.

– Ты меня не любишь, – грустно констатировал дед. Сидел, страдая, охватив кудрявую голову руками, а через минуту не выдерживал и снова заводил свою любовную песню.

– Марусь, ты меня любишь?

– Вот пристал… Да люблю, люблю.

Дед успокаивался и шёл спать.

История сватовства деда стала притчей во языцех в нашем роду. У Маруси уже была большая взаимная любовь с парнем по имени Яшка. Яшка-гармонист. И однажды Маруся, потупив глаза, сказала родителям, что Яша придёт её сватать. Мать Прасковья задумалась.

Далеко не богато Прасковья с Варламом жили, но имели корову и невесть как очутившегося в наших краях верблюда. А у Яшки в кармане вошь на аркане. Голодно дочке жить будет. Но если Яшка примаком в дом захочет, то значит тому и быть.

Так и было сказано Якову, когда он в новой рубахе пришёл свататься. Примаком гордый Яшка быть отказался, унизительно это было ему.

И тут появился Никитка по прозвищу Кудряш, давно влюблённый в Марусю. Свататься пришёл. Ему сказали то же самое, что и Яшке. А он возьми и согласись!

– Ну что, дочка, пойдёшь за Никиту? – спросил отец.

– Нет, я не согласна. Не пойду, – отрезала Маруся, в глубине души надеявшаяся уговорить родителей на свой брак с Яшкой.

– Неволить не будем. Нет так нет.

Вышел Никита из Марусиного дома мрачнее тучи.

– Ты что, Кудряш, голову повесил?

Поднял Никита глаза от земли, а это тётка его, Татьяна, от колодца идёт.

– Свататься к Марусе ходил, – вздохнул Никита.

– Да ну? И что же?

– Отказала. Не пойду, говорит.

– Вона как… – протянула Татьяна. – Я помогу, твоя Маруська будет. Не посмеет отказывать такому красавцу!

Татьяна поджидала Марусю у калитки. Вот и она идёт с матерью, наверно в магазин собрались.

– Здравствуй, Прасковья Михайловна! Здравствуй, Маруся!

– Здравствуйте.

– Что, Маруся, пойдёшь замуж за нашего Никитку? – улыбается Татьяна.

– Нет, не пойду, – качает головой Маруся.

– Ну и ладно! На-ка, возьми яблочко. Сладкое… Нет, ты в карман не прячь. Ты сейчас попробуй…

Маруся нерешительно надкусывает яблоко.

– Вкусно? – смеётся Татьяна.

– Да…

– Может пойдёшь за Никитку замуж? – снова пристала тётка.

Маруся рада бы отказать, а не может. Что-то парализовало волю, затуманило голову.

– Ну, Маруся, что сказать Никитке? Пойдёшь за него?

– Пойду…

Они поженились, ребятишки пошли. Со временем Никита построил свой дом, даже не один. И всё вроде хорошо, но этот Яшка до старости не давал ему покоя.

– Марусь, ты меня любишь?

Малярия

Моего деда Никиту приняла в зятья семья жены: такое условие поставили её родители, мол, с нами Марусе легче будет, голодать не будет хотя бы. Никита был молодым рукастым мужиком, не боявшимся никакой работы, голод Марусе бы и так не грозил. Но дед был влюблён и согласился бы на что угодно, поэтому не спорить не стал. Сыграли свадьбу, и зажили не хуже других, детишки пошли.