Деревенские святцы

Что себе, что по заказам, что на продажу. В Вологодском уезде, допустим, кружевоплетение давало годовой приработок взрослым мастерицам в 40–50 рублей, подросткам в 10–20 рублей. В те времена, напомню, пуд ржи в редкие годы поднимался в цене выше рубля.

Словом, девицам на выданье кружева позволяли и приданое справить, и на святках раз по пять переодеться за вечер на игрищах-посиделках.

Таланты поощрялись, — как находите?

Деревня одевалась раньше с веретена. В порядке вещей, что женщины свободное время уделяли преснице:

Пять овечек стол подъедают,
Пять овечек прочь отбегают.

Пряли толстую грубую нить, пряли конопляную — на рыбацкие сети, льняную тонкую — на белье, тончайшую — на кружева, которые шли на экспорт. «Золотницкая нить» была столь паутиниста, скупщиками принималась на вес, золотниками, будто ювелирная драгоценность.

От сердечной склонности облагородить труд украшались прялки. Разбежались по одной слова: «Написано на преснице разными колерами — кустики, а повыше того конь; а повыше кустики; а повыше мужик на лошади; а повыше петух идет, за собой кутюшку ведет; а повыше баба прядет, сидит; а повыше того сидят, чай кушают».

Лопаска — широкая часть пресницы, куда привязывали куделю, — иногда целиком состояла из резьбы. Сюжеты росписей, колорит зависели от принятых в округе традиций, фантазии мастера, его подготовленности. Резьба обычно производилась в более строгом стиле. Орнаменты резных прялок, кросен вместе с орнаментами глиняной посуды, старинных деревенских вышивок — одежды, полотенец, платьев — восходят к неисчерпаемой глубине прошлого. Условные изображения богов язычества, символы солнца, годового круга — голос тысячелетий с какой-то прялицы, рукотерника либо печного горшка!

Горели по избам огни. Вращались гончарные круги, смолистые кудерки выпускал рубанок, летала кисть, чтобы на прялке распустились дивные цветы. Внушал сыну отец:

— Ремесло за плечами не виснет. Не то дорого, что чистого золота, а то дорого, что доброго мастерства. Руки делают — голова кормит. Учись!

Кованые светцы для лучины. Ковши-скопкари, точно отлитые из цельного куска дерева. Выездная упряжь и дуги. Девичьи сундуки-укладки с шитьем. Для себя и своих делалось — стало экспонатом музея!

Нести радость, утверждать надежду на будущее, веру в то, что жизнь труженика, по заслугам его, должна быть яркой, праздничной, крепить в человеке человеческое достоинство — одни и те же корни питали деревенское прикладное искусство и устные календари.

Кроме глины, дерева, бересты, олова и меди, жести — материалов доступных, — северяне пользовались золотом, серебром, ископаемыми бивнями мамонтов, «рыбьим зубом» — клыками моржей. Скань, финифть, эмаль, литье, чеканка — «что очи зрят, то руки делают»! Широк был набор приемов. С пяльцев златошвей, с горна ювелиров, стола косторезов сходили вещи, изумительные по красоте отделки, богатству.

В Устюге развилась чернь по серебру, не имевшая себе равных. Секреты обработки металла, черневого состава, приемы резьбы, гравировки, золочения передавались из рода в род, по-семейному.

Мастера и мастерицы обслуживали нужды церквей, монастырей, работали на вывоз, не исключая зарубежья, хотя опять же много чего оседало в деревнях, городах, таких средоточиях культуры, как Великий Устюг, Каргополь, Холмогоры, Сольвычегодск, Тотьма с уездами.

Наборного ткачества оплечья, рукава праздничных рубах… Белейший тонкий холст нижнего и постельного белья в кружевах. Кумачи, миткаль с многоцветьем узорочья, с символами солнца, богинь-берегинь древности… Парчовые, шелковые юбки, епанчи, душегреи… Женские головные уборы — кокошники, сороки, перевязки, платы — шитые золотыми, серебряными нитями в саженом жемчуге, бисере, перламутре… Платки-ширинки свадебного обряда, одежда для сенокоса, жатвы…

Неужели это создавалось в избах, одевало и украшало деревенских молодаек, девчат-хохотушек?

На Мезени было и Онеге, на Печоре было и в селениях по озеру Лаче, вдоль почтовых трактов к Питеру, Москве.

Вероятно, стоит снова сказать о доморощенных богомазах Поморья. Иконы «северных писем» разительно отличаются размашистой сочностью красок, манерой исполнения канонических сюжетов, да и сюжетами, если отваживались изображать Богородицу за пресницей, Николу Угодника на проселке вытаскивающего телегу мужика из грязи!

Боюсь, сочтут, что идеализирую деревню вчерашнюю, канувшую в небытие.

Простите, что значит вчерашнюю? Ряд промыслов, отраслей прикладного искусства («лицевое», «золотное» шитье, «мороз по жести») к исходу XIX века либо угасли, либо теплились едва-едва. Земледельческий труд обесценивался, и чему было ветвиться, процветать на скудеющей животворными соками почве?

…Глухое тягучее безвременье. На ветру прордеет кисть рябины и, заслоненная хвоей, потухнет, будто искры угасшего костра. Серы пласты палой листвы, своей чернотой валежины напоминают головни. Остов сгнившей на корню березы в грибах-трутовиках, похожих на копыта.