Деревенский роман (СИ)

Шла по улице, здороваясь со встречными соседями и всеми прочими. В уме уже перебирала варианты свитеров и кардиганов. Ей хотелось бы связать что-то красивое и стильное. Не детское, не женское, не для стариков, а именно хорошую вещь для взрослого мужчины. И желательно для стройного, а не для владельца пивного живота или беременного бегемота.

В общем, в мечтах она улетела как всегда далеко, поэтому в нужный двор она заходила с мечтательной улыбкой на лице и с ярким блеском в светлых глазах. Строители, что сегодня с утра приехали делать капитальный ремонт, провожали её кто удивлённым, кто восторженным взорами, улыбками и задорными приветствиями. Она же в ответ сдержанно кивала.

Прошла к крыльцу, осторожно поднялась по ступенькам. Остановилась. Перевела дыхание и постучала. По ту сторону двери тут же послышался стук трости об деревянный пол. Через пару мгновений ей открыл улыбчивый старик.

— Людочка, — промурлыкал он по-отечески ласково, раскрывая двери шире. — Проходите, я вас уже заждался.

Людмила смутилась, хотя и постаралась скрыть это. Кивнула. Неуверенно перешагнула порог. С интересом осмотрелась.

В этом доме она была только однажды — в далёком детстве. И была вместе со своей бабушкой, которая дружила с бабой Мотей, что жила здесь. Потом, после смерти бабушки, она редко встречалась с нелюдимой старушкой. К тому же, поверила россказням других людей, что здесь живёт ведьма. Уж очень отталкивающей была внешность у бабы Моти. Вернее, у Матильды Львовны. Только когда Людмила выросла, то вспомнила рассказы своей бабушки о то, что её подруга в молодости была знаменитой балериной. Что стало с ней дальше — увы, воспоминаний не осталось.

Людмила несколько раз ходила к старушке, чтобы предложить свою помощь, но та отмахивалась от неё. Затаила обиду — это понять было легко. Стало совестно. Она даже извинилась перед бабой Мотей, но тщетно. Гордая старушка предпочла доживать свой век в полном одиночестве, если не считать её старую дворовую собаку по кличке Гера…

Дом изнутри оказался ещё в худшем состоянии, чем снаружи. Неприятно пахло сыростью и ветошью. Все ставни были раскрытыми, с пола убрали ковровые дорожки. Оставили только дубовый стол посреди зала.

— Хотите холодного чаю? — учтиво предложил Леонид Захарович, движением руки указывая на графин со стаканами, что стояли посреди стола.

— Нет, спасибо. Мне бы побыстрей закончить, чтобы вернуться домой, — пояснила она свой отказ.

— Понимаю, красавица, — улыбнулся старик. — Племянник в саду работает, идемте туда.

Людмила кивнула и последовала за ним, стараясь идти в шаге от него. При этом не забывала рассматривать двор, что уже успели очистить от сорняка, да и сад уже избавили от прошлогодней травы. Теперь то тут, то там лежали небольшие кучи бурьянов. Искомый объект нашёлся на хорошо вычищенном месте за домом. Мужчина, одетый в майку-алкоголичку и спортивные штаны на резинке, что грозились сползти с его тощей задницы на бёдра, стоял к ним спиной. Бедром он опирался на металлический стол, гремел чем-то, но молчал, что удивительно. По своему опыту Людмила знала, что мужчины не умеют работать молча. Они ворчат, бурчат или громко матерятся, жалеют себя или проклинают всё на свете.

— Игнат, отвлекись на минутку, — обратился к нему Леонид Захарович.

Мужчина замер. Осторожно что-то положил на стол и медленно развернулся. На вид он оказался чуть старше самой Людмилы. Высокий, худощавый и хмурый, как суровый зимний вечер. Сведённые на переносице брови не встали на своё место, даже когда он остановил свой сумрачный взгляд на Людмиле.

У неё не появилось желания приветливо улыбнуться ему, но пришлось. Клиент всё-таки.

— Здравствуйте, — поздоровалась она первой.

Игнат промолчал. Лишь на старика совсем не по-доброму посмотрел.

— Я говорил тебе о Людмиле, — напомнил Леонид Захарович своему неприветливому родственнику.

— А я сказал, что мне ничего не надо, — удивительно мягким и глубоким голосом отозвался тот.

— Не упрямься. Порадуй старика, — по-отечески ласково попросил первый.

Игнат вздохнул, принимая своё поражение. Переступил с ноги на ногу, вставая спиной к столу и опираясь на него. Расставил руки в сторону.

— Меряйте, или что вам там надо делать, — апатично скомандовал он, смотря куда-то мимо Людмилы.

Она досадно поджала губы. Если бы не возможность заработать, она бы ушла. Не любила грубиянов и эгоистов. А этот Игнат производил именно такое впечатление.

Достав из вязанной сумки мерник, ручку и небольшой блокнот, уверенно подошла к мужчине, что решил претвориться статуей. Остановившись в шаге от него, задрала голову вверх. Шпала, а не мужчина.

Вздохнув, принялась за дело.