Деревья. Как жизни человека и дерева переплетены друг с другом

У людей всегда были особые отношения с деревьями, так как мы с незапамятных времен связаны с ними. Эволюция человеческого рода проходила под защитой деревьев, благосклонных и терпеливых. Виды древесных растений значительно более древние, чем человек, они существуют уже сотни миллионов лет. Задолго до того, как последний ледниковый период настиг Центральную Европу, земля здесь была покрыта буйно разросшимися девственными лесами. В этом масштабе можно сказать, что человек распрямился, встав на ноги, и вознамерился стать венцом творения всего мгновение назад. Вот только без помощи деревьев мы оставались бы пустым капризом природы – поднялись из глубин эволюции и давно уже вновь канули в черную бездну. Деревья кормят нас превосходными плодами и питательными корнями, листьями и цветками. Без них у нас не было бы инструментов, домов, заборов, мостов, автомобилей, книг, компьютеров – и огня. Деревья защищают нас от непредсказуемых явлений природы, от трескучего мороза и палящего зноя, от наводнений и засух. Будем честны: без деревьев мы были бы ничем, они нужны нам как воздух.

Поэтому неудивительно, что на всех континентах, во всех цивилизациях, у всех народов в великих мифах об истории человечества всегда говорится о дереве. Почти в любой культуре дерево связано с происхождением человека, с его жизнью, становлением и делами. Вокруг дерева строится бессчетное количество ритуалов, оно – символ космоса, оно порождает богов, превращается в добрых великанов и обратно; и в античных мифах, и в современной поэзии – от «Филемона и Бавкиды» Овидия до «Превращения Пиктора» Германа Гессе – везде присутствует дерево, мировое древо. Ось мира (axis mundis), оно пронизывает все сущее, как центральный стержень, вокруг которого все вращается. Из его ствола прорастают вселенные, на его ветвях цветут галактики и растут миры с их существами, сохраняя связь с ним и со всем остальным. Образ мирового древа есть и в высокоразвитых культурах, и в традиционных родовых общинах: это Иггдрасиль у древних германцев, а еще раньше Гаокарана в Персии, дерево Хулуппу у шумеров, Кискану в Вавилонии, и Киен-Му в Китае, и Сикомора в Египте, и еврейское Эц Хаим, и Вакан у индейцев сиу, и Ашваттха у индуистов в Индии. Будда обрел просветление в тени дерева Бодхи, а Мерлин – на верхушке сосны.

В германской мифологии на одни деревья возвращались души умерших, а на других души еще не рожденных людей ожидали начала жизни. Для наших предков деревья, природа – все было пронизано божественным духом. Эти люди обходились с окружающим миром с огромным вниманием и почтением, постоянно осознавая себя частью вечного круговорота: рождение, жизнь, смерть и новое рождение. В просторных священных рощах, под величественными священными деревьями исполнялись ритуалы, песни, молитвы, танцы и жертвоприношения. Доисторический человек, может быть, не обладал таким большим разумом, как человек сегодняшний, однако точно отличался б'oльшим благоразумием, поскольку не разрушал того, что лежит в основе жизни, а делал все, чтобы сохранить ее невредимой. У нас нет права свысока смотреть на древних.

В архитектуре времен больших строительных мастерских и каменщиков, которые возводили соборы Средневековья, встречаешь таинственные растительные орнаменты поздней готики и барокко: окаменевшие сплетения красуются почти на каждой колонне, совершенно отчетливо указывая, что перед нами не что иное, как заимствованная у природы копия дерева. Застывшие маски с листьями на мраморных купелях и надгробных камнях, маскароны с растущей изо рта листвой как будто олицетворяют крик чистой радости творения. Ничто не могло бы отчетливее показать, что все сакральные сооружения, вся храмовая архитектура той эпохи – это запечатленный в камне образ леса. Гёте в статье «О немецком зодчестве» (1772) сравнивал башню Страсбургского собора с «уносящимся ввысь, широко раскинувшимся божественным древом, которое тысячью, миллионами веток и несметным количеством листьев возвещает по всей округе о величии Господа, сотворившего его». Если забраться на башню Ульмского собора и здесь, на головокружительной высоте, взглянуть вверх, тоже можно уловить очертания устремленного к небу и широко раскинувшего ветви дерева, крона которого, неподвластная законам гравитации, будто бы касается миров всех сфер и поддерживает их.

В музыку, живопись и поэзию образ леса наконец проник в эпоху романтизма в XVIII веке. В мифах и сказках он всегда занимал важное место, а теперь покорил и сердца любителей искусства. Как Эдемский сад или как царство мертвых, ведьм и демонов, лес рисовали, воспевали и прославляли: с этих пор «в каждой вещи спит струна»[1], как писал Эйхендорф.