Деревянное чудо

— Глупости! Тебя даже не было рядом!

— Именно, — лицо Сайруса окончательно замкнулось.

— Послушай, я знаю, что она натворила. Так что это не твоя вина, — Кара вновь попыталась ухватить кузена за руку.

— Она? Натворила? Я сам призвал ее! Она спасла меня! Как могла, как умела. И это не ее вина. Это я, — Сайрус прошелся по комнате, и его пальцы вновь судорожно сжали подоконник, — это я должен был погибнуть. И тогда с ней ничего бы не случилось.

— А с Гаком?

На этот раз Кара была права, но Олянка все равно не должна была пойти на откуп Кресании.

— Ты бы отдал жизнь за Гак, не раздумывая. Даже если она невиновна, ее гибель не напрасна.

— Я — Глава Совета, это мой долг. А она даже не была… — Сайрус запнулся.

— Из Гака? Я так и знала, что этот Анк не в Гаке. Почему, Сайрус? — Кара требовательно посмотрела на кузена. — Почему ты выбрал ее?

— Я не выбирал, — покачал головой маг. — Это судьба.

Вышивка и клубки ниток сиротливо лежали на столе, ветер, рвущийся сквозь открытое окно, трепал волосы Сайруса. Он снова был похож сейчас на того беглеца, что восстал против законов сто двенадцатого вара и скрывался от Коллегии. Только теперь его сердце было разбито, и виноват в этом был лишь он сам.

— Я вернусь домой, — проговорила Кара, и Сайрус даже не обернулся, только коротко вздрогнули его плечи.

— Это опасно, — констатировал он. Но в его голосе не было ни запрета, ни обиды.

— Я знаю, — также безразлично отозвалась Кара. — Но я больше не могу здесь оставаться.

'С тобой', - она так и не произнесла вслух.

— Я уеду, — отозвался Сайрус.

— Куда? — в голосе Кары послышалась горечь. — За тобой охотятся, ты объявлен преступником. Не нужно умирать только из-за того, что умерла она. Никто не оценит этой жертвы.

— Я оценю, — упрямо произнес Сайрус и обернулся к кузине. И тогда Кара увидела в его глазах прежнего Сайруса, смелого, отчаянного, верящего в собственные идеалы.

— И что ты сделаешь?

— Я не позволю Дигину выиграть. Мерзавец вроде него не должен управлять страной.

— А как же перемирие с кресанийцами? Ты вновь развяжешь войну?

— Нет, — покачал головой Сайрус. — Я буду бороться с ним его же методами. Докажу его причастность к опасным опытам в исследовательском отделе. И открою правду о том, как выросли два дерева в Олянке.

— Ты думаешь, это что-то изменит?

— Кресанийцы получили, что хотели. А кто будет возглавлять нашу Коллегию — им по большому счету все равно. Речь идет о том, чтобы раскрыть глаза на ситуацию нашим магам, Совету. Или переизбрать его заново, если он куплен Дигиным.

— Ты говоришь о новом сопротивлении? Это будет сложнее, чем в прошлый раз.

— Свобода стоит дорого. И мы уже заплатили достаточно.

Кара покачала головой, но возразить не посмела. Она с надеждой и тревогой смотрела на того забытого Сайруса, который вдруг восстал перед ней из пепла.

— Но кто будет помогать тебе? Паитон, Идрис — все мертвы.

— Есть еще Тонвель и Клайдон, — отозвался Глава, — и многие другие, задавленные и принужденные Дигиным. Есть выжившие из Ордена Коллегии, которые сражались вместе со мной, не с Дигиным, вечно вершащим судьбы других, не выходя из своего кабинета. Есть истина, в конце концов.

Кара собирала те немногие вещи, что успела прихватить с собой, и украдкой утирала слезы. Она бы не глядя поменялась местами с мертвой героиней сопротивления. Сайрус любил ее. Он сломался, когда из-за нее случилось нечто непоправимое, сдался, отказался от всего — настолько сильно уязвило его ее падение. Осознанно принял ее судьбу, хотя и не обязан был ее разделять. И сейчас вернулся к жизни только для того, чтобы жертва Олянки не оказалась напрасной. Чтобы их встреча не стала случайностью. Чтобы вернуть их общую победу.

Как она могла только подумать, что Лаби и Гэтис породнятся? Для этого ей не хватало отчаяния и решительности Олянки, ее безумных планов, ее готовности на все ради Сайруса: от проникновения в самое сердце Коллегии до сравнивания с землей армии кресанийцев вместе со всем окружающим. А с мертвыми героинями сражаться и вовсе было бесполезно. Если у живых были ошибки и недостатки, то, погибая, они сразу обретали нетленный ореол вокруг магического поля.

* * *

— Как ты могла?

Я знала, что Клайдон рано или поздно придет ко мне с этим вопросом. И даже радовалась, что это случилось рано, пока я еще жива. В ошейнике я чувствовала себя почти мертвой, как и в пограничном мире, с той лишь разницей, что обруч не пил мои силы, а лишь блокировал их. Я с какой-то обреченностью рассматривала серые стены камеры, в которую меня поместили до созыва трибунала. Переход в столицу Кресании был почти таким же слаженным, как и в свое время в застенки Коллегии, когда я изображала Кару Лаби. Или ныне уже Гэтис? Глухая боль снова шевельнулась в сердце. Гора обещали отпустить сразу после суда. Но я им не очень верила. Если меня казнят, что им помешает потом разделаться с охотником? Сейчас же они держали его в живых исключительно для того, чтобы я была паинькой.

— Это было что-то новое, скачок сил, Клай. Прости.