Деревянные четки

– Что ты болтаешь?

– Я же говорю: хрустит. Вот я и боюсь.

– Чем же она хрустит? Зубами? Костями?

– Не знаю.

Мы отправили Людку за дверь, а сами постановили лично проверить это дело.

В ту же ночь мы тихонько подошли к Йоаськиной койке и склонились над ней, прислушиваясь. Йоася лежала, разметав руки, беспокойно и неравномерно дыша. Время от времени она тихонько стонала.

– И вовсе не хрустит, – разочарованно сказала Сабина и собралась уже уходить.

Но Гелька в это время отогнула край одеяла и чиркнула спичкой. Йоаська лежала скорчившись, а из-под рубашки, как змея, у нее торчал конец плетеного соломенного жгута. Гелька схватила его и слегка потянула на себя. Захрустела солома, Йоася беспокойно шевельнулась и застонала. Ее живот и бедра были обернуты в несколько слоев плетеными соломенными жгутами.

Мы быстро юркнули в свои койки.

– Знаете что? – тихо спросила Сабина. – Она сплела этот жгут в хлеве. Когда так долго там сидела, помните?

– С ума сошла, – вздохнула Гелька. – Не иначе, как с ума сошла. Вериги[131] она себе выдумала, что ли?

– Давайте спать. Посмотрим, что будет дальше, – заключила я дискуссию.

А Йоася всё больше и больше уверялась в своем "божественном призвании", таская на себе соломенные вериги. Вместе с хоровыми сестрами она ходила на вечерни к отцам-иезуитам, сматывала крученые нитки в клубки, выполняла всевозможные личные просьбы – штопала монахиням головные уборы, вязала им ночные тапочки. Взамен она была освобождена от обязанности производить уборку, чистить картофель, мыть посуду, носить помои свиньям, очищать хлев от навоза. С настойчивостью и упорством, достойными святой, она делала всё, чтобы занять в сердце нашей новой воспитательницы то же место, какое она занимала у сестры Модесты. И ей это, несомненно, удалось.

Сестра Алоиза страдала сахарной болезнью. Вынужденная придерживаться строжайшей диеты, она глубоко ненавидела всех, у кого были хороший аппетит и здоровый желудок. Наш никогда не утоляемый, никогда не прекращающийся голод возбуждал в ней озлобление, презрение и ужас.

Когда голодные малышки устроили однажды после обеда рев и со всех концов столовой раздавались просьбы:

– Дайте нам добавку! Почему так мало супа? Дайте добавку! – пухлая сестра Алоиза сказала нравоучительным тоном (который, кстати, она очень любила):

– Обед – средство для восполнения наших сил. Но не лакомство.

Затем, для подтверждения мудрости этой истины, ока обратилась к мнению Йоаси:

– Скажи, Йоася, неужели и ты голодна?

И Йоася, краснея под нашими взглядами, торопливо пояснила:

– Да нет, почему же! Супа было даже слишком много! Впрочем, я-то уже и во время завтрака была сыта…

Сестра Алоиза – тактичная и хорошо воспитанная, никогда не терявшая выдержки, – сказала тихо, спокойно:

– Итак, вы видите, мои дорогие, что обед был достаточно сытный. В чем же дело?

Йоася так же, как некогда Целина, начала отказываться от своей порции супа, а иногда – и от всего обеда. Этим она уж целиком и бесповоротно расположила к себе сестру Алоизу. Теперь ни одна из нас не могла и заикнуться о том, что голодной выходит из-за стола, потому что наша воспитательница, покачивая укоризненно головой, говорила в таких случаях:

– и что за поразительное пристрастие у вас к миске? Берите пример с Йоаси. Она вон отказалась от второго блюда.

Мы обнаружили, что Йоаську подкармливает на кухне сестра Романа. Напичканная остатками блинчиков, помидорового супа, ленивыми пирогами или солянкой, она, конечно, легко могла пренебречь нашим жиденьким борщом и картофельными лепешками.

Во главе заговора, который должен был сокрушить Йоаську, встала Гелька. С того времени повелось у нас так: как только Йоася украдкой направлялась к дверям кухни, на ее пути неизменно вырастала Гелька. Звонкая пощечина возвращала Йоаську с грешной дороги на путь истинный. Кроме того, вслед убегающей преступнице летели грозные предостережения:

– Смотри, как бы мы не сделали с тобой то же, что с Целиной!

Потеряв доступ к кастрюлям сестры Романы, Йоася начала переживать нечеловеческие муки во время наших совместных завтраков, обедов и ужинов. Голодная, как волк, она садилась за стол и жадными глазами следила за дежурной, разносящей пищу. Однако едва она получала свою порцию, как Гелька ловко убирала у нее еду из-под самого носа и спокойно говорила:

– Ты уже сыта с завтрака.

А когда Йоася пыталась доказать свое право на обладание миской, Гелька обращалась к сестре Алоизе:

– Проше сестру, разве Йоася уже не соблюдает пост?

И в ответ на вопросительный взгляд воспитательницы Йоася низко опускала голову, не смея что-либо возражать. То же самое происходило и во время ужина. Но тогда Гелька великодушно позволяла Йоаське съесть свою порцию. А если Йоася осмеливалась тихонько попросить долить ей кофе, Гелька громко выкрикивала:

– Проше сестру Алоизу, что случилось с Йоасей? Бросается на еду, словно она целую неделю ничего не ела!